Самое замечательное в картине то, что здесь изображена сельская идиллия. Кораблик стоит, на мачту матросы карабкаются. В центре картины пастух на небо смотрит. Но он не видит никакого падения Икара – он греется на солнышке. Овечки пасутся беленькие. Посмотрите на пахаря: на нем алая рубаха и длинная безрукавка, которая лежит красивыми складками. Он поднимает пласты земли, и это соединение складок и пластов очень организует эту картину. Она притягивает к себе взгляды. И ты смотришь и говоришь: какая красота, настоящая идиллия! Пахарь, борозды, пастух с овечками, бесконечно спокойное море, безоблачное небо, корабль. Смотришь и думаешь: а при чем здесь Икар? Икар здесь все-таки есть – в море бултыхается. Икар свалился с неба, но это никому не интересно, никто на него не смотрит. Герой Икар, космонавт, Гагарин – первый к Солнцу полетел на крыльях и упал у берега, совсем рядом. И что? Тут что-нибудь шевельнулось? Нет. И это написал человек, который был гуманистом Возрождения. Какой героизм! Этим людям, которые греются на солнышке, их дела в миллион раз важнее, чем Гагарин со своим полетом.
Вторая картина – «Пословицы и поговорки». Существует неверное мнение, что художники эпохи Возрождения пропитаны фольклором, народной культурой. Но дело не в этом, а в том, что их интересовал человек, все равно какой. Они не делали разницы. Их интересовал человек из народа.
Эта картина написана с верхней точки. В некотором царстве, в некотором государстве… Как у Гоголя – в городе N. Со всеми атрибутами – с кабаком, домами, со всеми людьми, жизнь как она есть. И каждая группа иллюстрирует какую-нибудь одну пословицу или поговорку. Дай дураку богу молиться, он и лоб расшибет. Вот он стоит и бьется головой об стену. А здесь что имеется в виду? За двумя зайцами погонишься… когда хочешь ухватить сразу два хлеба. Не поваляешь, не поешь. Тип вывалил кашу и собирает теперь. Брейгель показывает каждую из пословиц как драматургическое действо. Это просто грандиозно. Ничего более косного, обывательского и бессмысленного, чем так называемая народная мудрость, нет. Что может быть глупее? Мещанская мудрость, которая тебя спасает. Это абсурд, и Брейгель создает абсурд, буквально показывая эту мысль. Еще Ахматова писала: «Нет дыма без огня – я не знаю лучшей формулировки человеческой подлости и низости. Этой фразой можно покрыть какое угодно вранье». Нет, дым без огня бывает. Она это по себе знала. Первый человек, а может быть, последний, кто сказал: нет, есть дым без огня! И ты не окажешься дальше, если будешь тихо ехать. Это все мещанская абсурдность. Вот Брейгель и делает всех их средними обывателями города N. И они стали исполнителями этого абсурда, а он был лишь глубоким исследователем. Может быть, единственным в искусстве.
Нельзя забывать, что художники писали картины, которыми мы должны наслаждаться. Тогда не было ничего – ни телевидения, ни кино. И на живописи лежала великая нагрузка. Они были сразу одновременно и великими мастерами, и исследователями. Брейгель исследовал сознание и историю сознания, для него это стало наиважнейшей вещью.
Есть замечательная серия книг «Жизнь замечательных людей», и одна из них посвящена нидерландским художникам глазами их современников. Там один из современников Брейгеля рассказывает нам такую историю. Брейгель был влюблен в одну женщину незнатного происхождения, типа экономки. А она все время врала, у нее была такая потребность. И он в ней это ненавидел. Он повесил ей на шею деревяшку и сказал, что, как только она соврет, он поставит зарубку и, когда места не останется, она должна будет уйти. И вот он ставил зарубки, где только можно, и сделал все возможное, чтобы она не ушла, а она все врала и врала, и зарубки ставить было уже негде. И тогда он взял и женился на женщине пристойной, своего круга, и жил с ней очень хорошо, хотя и без сумасшедшей любви. У него было два сына, и он передал своим сыновьям тайны мастерства. Но именно такие тайны, чтобы те всегда имели хлеб. Поэтому он научил одного из них писать пейзажи, голубое небо и зеленую траву, а второго научил писать смешные ярмарочные сценки – как на ярмарках танцуют, в шапочках, в передничках, под гармошку. И сыновья жили очень хорошо и богато, потому что отец о них здорово позаботился. А в своем завещании он велел уничтожить несколько своих вещей, чтобы семья не имела проблем. Он осознавал свою ответственность перед семьей. Он понимал, что его сыновья не станут такими, как он, так пусть живут хорошо и спокойно. Но жена у него оказалась очень умной, вроде невестки Ван Гога, ничего не сожгла. Поэтому то, что было велено сжечь, сожжено не было и осталось нам.
Точно так же он сделал картину «Игры детей». В ней есть замечательная история, но нет никаких детей. Там изображены взрослые дети. Брейгель первый заявил о том, что люди никогда не вырастают. Они достигают определенного возраста, а дальше не растут. Годы идут, а они не развиваются. Что показано в «Детских играх»? Все мальчики ездят на лошадках, а девочки играют в дочки-матери. А ведь это не девочки и не мальчики, это взрослые, у которых не развивается сознание. Годы идут – и ничего. Они играют в чехарду и перепрыгивают друг через друга.
Он утверждал: посмотрите вокруг себя – все женщины играют в дочки-матери. Кто бы воспитывал детей? Все время идет игра. Мужчины смотрят футбол, играют в домино, разговаривают о женщинах, еще что-то делают, но они не развиваются. У большинства людей на его картинах сознание человека развивается до определенного возраста.
Вот его гениальная картина «Страна лентяев». Она небольшая и, как все его картины, ее надо внимательно разглядывать. Здесь мы видим валяющееся человечество в его основных сословиях. Это крестьянин, ученый-философ и рыцарь. Когда смотришь на эти фигуры, они все спят. Никто не действует, все находятся в летаргическом угаре. Но они не просто спят, они еще и мечтают во сне. У одного мечта – яйцо, сваренное в нужной консистенции, у него срезана верхушечка и ложечка торчит. И это яйцо бежит к спящему со всех ног. А еще есть курица, книги валяются кругом. Что их объединяет? Ничегонеделанье и вера в то, что все придет само, как во сне. Брейгель очень смешно это изображает, у него ядовитый сарказм.
«Поклонение волхвов» – огромная картина, находится в лондонской Национальной галерее. Брейгель был невероятным рассказчиком. Они все были такими и пытались рассказать, каждый на своем языке аллегории и метафоры. Вот Мадонна держит в руках ребенка. Никто не понимает, что делается. Вот волхвы. На том, что в центре, одежда, завязанная сзади по цвету. Как это красиво! И болтается длинный пустой рукав, словно волхв безрукий и в рукаве ничего нет. Он какой-то длинный, плешивый, седой, какой-то… никакой. Это линия вся настолько активная с точки зрения эмоционально изобразительной, что ее не надо разбирать по деталям, вы запоминаете ее сразу. Но особенно выделяется Каспар. Оторваться от этого негра в его одежде невозможно. Картина эта удивительна по своей драматургии. На Каспаре белая одежда из бедуинской валяной шерсти. Он так богато одет, такая элегантность! До какой же степени красиво написано это белое пятно, с каким вкусом он писал эти складки! Взглянем на еще одного персонажа: кто-то шепчет что-то ему на ухо. Это парень шепчет: «Ты посмотри сюда, слева». А кто там слева? Войска царя Ирода. Стоят, глазеют. И этот персонаж даже головы не поворачивает. А ему на ухо рассказывают, что будет и чтобы он отсюда уносил ноги.
