Древневосточная культура, к которой относятся государства Междуречья и Египта, – это культура-орнамент, культура симметрическая. Основной закон культуры государств Междуречья и Египта – это закон симметрии, закон неподвижности, закон ритуальности, закон ритуальной маски. Эта симметрия всегда есть статика и абстракция. Это искусство идеальных масок. Искусство движения – это искусство взаимоотношений, взаимосвязей.
Античное искусство воспроизводит сразу две системы: постоянную, как личность с ее орнаментальной симметричной статикой, и великую силу диалектического движения Европы. Закон связи и закон разрыхления или освоения пространства. Египет как культура существует вне времени и пространства. А в Древней Греции существуют одновременно два великих закона, две различные системы.
Очень долгое время, рассматривая античный хиазм, ученые замечали следующее обстоятельство: у всех античных скульптур отлетают головы, они дошли до нас без голов. Почему это происходит? Потому что они были влюблены в человеческое тело, в его движение, в мускулатуру, а голова была нужна как баланс, приставка, в ней ничего нет.
С этим утверждением трудно согласиться. Голова для античной скульптуры не менее значима, чем все остальное. Это величайшая наша беда, что мы получаем античность в руинах, в обломках, потому что она входит в единый закон хиазма. Все эти античные головы необыкновенно содержательны, как и вся система хиазма.
Они все, подобно сечению хиазма и золотому сечению, и квадрат, и круг разом. То есть этот самый квант – и частица, и волна. Они являются системой интровертности – глубокого погружения в себя, и в то же время они являются системой экс-травертности – выхода из себя. Здесь даже в выражениях лиц – волевое экстравертирование и философское меланхолическое интровертирование. В этих античных головах и лицах существует разум. Направленность головы, определенный ракурс, движение руки… и вместе с тем абсолютное погружение в себя. Одновременный эмоциональный заряд внутрь и наружу. Эти головы и представляют собой коллективное психологическое зеркало эллинского мира. Именно античный портрет всегда дает через одного героя коллективный портрет целостности мира – духовной, а не поэтической. Человек должен быть сильным, мужественным, он должен быть сложен так, чтобы у него палец большой руки три раза укладывался в голове, чтобы тело было белое, а глаза голубые, чтобы он не хромал. На олимпиадах и состязаниях эфебов Греция просматривала себя в идеальное коллективное зеркало. Герои олимпиады – это герои всей Греции.
Такова скульптура «Дельфийский возничий». У этих статуй одинаковые лица: он представляет собой всю Грецию, а вся Греция представлена им. Это собирательный портрет массы.
В начале XX века такая вещь, как портрет фермерши Пикассо, абсолютно не случайна, потому что XX век начинает возвращаться в своем сознании к своему истоку, к психологическому коллективизму. Величайший философ и теоретик, создатель всего современного дизайна, выстроивший – один на весь XX век – теорию визуального восприятия, Малевич сказал: «XX век – это век массового сознания. Рембрандт – гениальный художник, но искусство будет принадлежать массам».
Начало XX века имеет колоссальное значение. В портрете фермерши Пикассо изображает коллективное сознание. XX век возвращается к портрету-маске через все свои пути. Мы видим это на картинах Пиросманишвили, на картинах Гончаровой, в произведениях Рериха. Великий родоначальник этого течения – Поль Гоген, который воспроизводит идею античного искусства. Может показаться, что герои Пиросманишвили или Пикассо имеют какую-то издевательскую нотку, но такого не бывает, художник не может издеваться. Сознательно он это не делает. В искусстве это называется объективной иронией. А субъективной иронии в искусстве нет.
Поль Гоген был одним из самых интересных людей XX века, потому что он возрождает этот идеальный эйфорический коллективный портрет. Мир через одного человека и один человек через всех. Это портрет однородного в эмоциональном и всех других смыслах коллектива. Он представитель этой самой массы стереотипа, через нее просматриваются многие, потому что античный портрет тоже существует только со знаком «плюс». Античный мифологический герой является примером. И стереотипная масса у Гогена тоже является идеальным, положительным примером, зеркалом психологического коллективного портрета. Поль Гоген через нее показывает нам растленную развалившуюся Европу.
Если кто-то из художников и отличался ехидством, то это был Тулуз-Лотрек, а вовсе не Пикассо. Он был аристократом, он относился к людям как к насекомым, поэтому ему не страшно было входить в любую ситуацию в искусстве. Он никогда не отождествлял себя с тем миром, который писал, а ставил себя выше него. Тулуз-Лотрек родился гениальным художником и стал им. Он был человеком без комплексов. Это была очень интересная личность. И Тулуз-Лотрек тоже показал коллектив. Он был одним из первых, кто тип заменил стереотипом. Пальто, шляпа, отторженность, большой город, люди повернуты спинами друг к другу, каждый погружен в себя. Дифференциация и интеграция. Опять возвращение к маске, но не к маске, владеющей миром, а к маске, владеющей собой.
Итак, что является портретом-маской? Им может быть как просто изображение данного человека (например, группа портретов Левицкого), так и портрет коллектива. А также это может быть коллективный портрет, данный через одного человека. Но дело не в том, есть это портрет одного человека или целого коллектива, а в том, что портрет-маску характеризуют совершенно определенные черты, независимо от того, что это – портрет Левицкого или портрет маршала Жукова, сделанный Кориным. Портрет-маска всегда характеризуется очень точными чертами. Это всегда социально адаптированная личность, то есть между ее социальным и личностным знаком можно поставить равенство. Первый признак портрета-маски – это абсолютная социальная программность.
Психологизм портрета – это полная адаптация в определенной социальной структуре. То есть социальному знаку соответствует как раз психология человека или его психологическое поведение. Это портрет предельно уплотненный в этом смысле. Такие социальные маски буквально занимают пространство 80 % портрета. Это именно социальная характеристика, характеристика материального начала. Она является ведущей, основной. Как ни странно, глубокая психологическая социальная адаптация – это стереотип, поэтому коллектив мы можем назвать портретом. Этот портрет всегда обладает одними и теми же чертами. У него настолько идентифицированы внутренние психологические требования, что портрет обладает одними и теми же чертами.
Эти личинные изображения необычайно разнообразны, а главное, что они «размазаны» по всей истории искусств примерно с одинаковой равномерностью. Сказанное не означает, что это плохие портреты. Среди мастеров этого портрета были первоклассные художники. Например, Антонис Ван Дейк – типичнейший мастер портрета-маски, а ведь на что был виртуоз! Просто его задача была именно такой.
Где кончается граница портрета-маски и начинается какой-то другой портрет? Может ли один и тот же художник работать в различных задачах? И да, и нет.
Есть художники, которые всю жизнь работают в одном и том же плане, в одной и той же системе задач, например, Левицкий. А есть художники, которые делали и портрет-маску, и портреты другого типа. Это уже зависит от возможностей художника.
