— Про стоптанные каблуки в точку! Не зря же на бале родители присутствуют. Будут подбирать партию своим дочерям…
Моя рука, только что прикоснувшаяся к такой упругой и такой горячей талии, почувствовала, как тело Рив окаменело.
— Я не соби… — договорить я не успел.
В глазах принцессы мелькнула обида, и в следующий миг её лоб врезался в моё лицо.
Кажется, перед тем, как раствориться в брызнувших из глаз искрах, я услышал треск своего черепа.
* * *
— Ну вот, — послышался дребезжащий, как старый тарантас голос доктора. — Я же говорил!
— Отлично! — ответил ему голос директора. — Отсоединяйте капельницы, вводите финальный компонент курса и выпинывайте его из лазарета. До бала остался всего лишь час!
— А…
— И Толстого тоже, — с полуслова понял директор. — Док, вы молодец, выношу личную благодарность!
— Служу князю и княжеству! — довольно отрапортовал доктор и склонился надо мной. — Гимназист Иванов, вы меня слышите?
Судя по удаляющимся шагам, директор задерживаться в лазарете не стал.
— Сво…
— Что-то, простите? — не понял доктор.
— Сво… — прохрипел я, чувствуя, как от сухости трескаются губы.
— Держите водички!
Моих губ коснулся прохладный стакан, и на следующие несколько секунд я выпал из этой реальности.
Пил, пил и пил, наслаждаясь бесподобным вкусом обычной воды. Пил до тех пор, пока зубы не клацнули о пустой стакан.
— Довольно, — строго сказал доктор. — Как себя чувствуете, Михаил? Вы что-то хотели сказать?
— Сволочь! — с чувством произнес я, смотря на доктора.
— Простите? — нахмурился целитель.
— Толстой — сволочь! — доверительно сообщил я доктору.
— Значит, теория Якова Ивановича верна и часть форточников действительно склонна к прокалыванию самой ткани мироздания!
Чем-то его слова зацепили мое внимание, вроде, что-то похожее я уже встречал в уведомлениях Сети.
Стоп, а почему Сети?
Я нахмурился, вспоминая, откуда у меня в голове очутилось это слово.
Но как бы я ни старался, вспомнить не получалось. Хотя, в принципе, какая разница? Система, Сеть, Инет Древних — суть от названия не меняется!
— Кха! — с соседней койки послышался хрип, и я тут же позабыл про слова доктора.
Толстой! Вот он-то мне и нужен!
Я впился взглядом в пришедшего в себя Ивана и потянулся в его сторону.
— Михаил, действительно, — доктор попытался было меня присовестить. — Вы же только что пришли в себя.
— Я быстро, — пообещал я, скатываясь со своей кровати и цепляясь за койку Толстого. — И почти без крови…
— Мишаааа, — у Толстого, в отличие от меня сил было больше, поскольку он тут же вскочил на ноги и замер с другой стороны кровати. — Миша, не дури!
— Не боись, Ваня, ты почти ничего не почувствуешь! — злость придала мне сил, и я медленно поднялся на ноги, прикидывая про себя, как будет лучше — броситься на него через кровать, или оббежать её справа?
— Миша, — Толстой считал мой порыв и дернулся в противоположную сторону. — Миша, давай поговорим, как взрослые люди? Как дворяне, в конце концов!
— Поговорим, — пообещал я Толстому, делая обманные рывки и примеряясь к финальному броску. — Ой, как поговорим…
— Так! — в голосе доктора звякнул металл. — А ну встали и вышли из госпиталя! Гимназисты ещё называется! Честь и гордость княжества! Устроили тут… салочки!
Я многообещающе посмотрел на Толстого, но доктору всё же подчинился.
С Толстым я ещё поквитаюсь за его болтливый язык, но с доктором ссориться — такое себе.
Он и так, вон, все время обо мне заботился.
— Простите, эм, — я поморщился, вспоминая имя, услышанное сквозь дрему, — Асклепий Иванович! И спасибо за то, что привели меня в чувство. Ощущаю себя на девяносто девять процентов!
— А ещё один процент куда делся? — довольно прищурился доктор.
— У Толстого спросите, — я кивнул на смутившегося парня и, ещё раз поблагодарив доктора, направился к выходу.
Толстого я решил игнорировать.
— Миша! Михаил!
Иван, похоже, понял, что сильно накосячил и бросился за мной следом.
— Да стой же ты!
— Чего тебе? — хмуро бросил я, не глядя на дворянина.
— Ну прости! — бухнул Толстой, пытаясь заглянуть мне в глаза. — Шутканул неудачно. Она, знаешь, как мне потом втащила!
— Во-первых, Ваня, — я поморщился от жаргонизмов Толстого. — Следи за своей речью. Втащила, шутканул… Ты дворянин или кто?
Толстой тут же закатил глаза, а я продолжил.
— Во-вторых, ты мне такой момент обломал! Вот зла не хватает! Молчу уж про наши будущие встречи! Да она ж меня сейчас ненавидит!
— Косякнул, — угрюмо буркнул Толстой, пропустив все мои слова про красивую речь мимо ушей.
Ну серьезно, Иван так выражается, будто бы это он форточник, а не я! И будто бы это он провел всё детство на ЧТЗ…
— Готов ответить.
— Да что с тебя взять, — я махнул рукой, чувствуя, как злость вытекает из меня, словно воздух из спущенного шарика. — Должен будешь!
— Без б! — радостно осклабился парень и, отступив на шаг назад, расплылся в довольной улыбке: — Ну что, пошли на бал?
* * *
Бал… Перефразируя слова классика: как много в этом слове для сердца аристо слилось!
Всякие юбки, туфельки, фраки, и мундиры. Музыка, надраенные полы, сверкание улыбок и драгоценностей, блеск шпаг и начищенных сапог!
Прицельная стрельба глазками и устройство не только любовных дел, но и налаживание деловых связей и полезных знакомств.
Я едва успел собраться — заботливый Фил подготовил фрак, который, правда, оказался чуть узок в плечах — как пришла пора выходить.
Фрак я всё же решил не надевать — некомфортно, да ещё и мал.
Фил мой выбор не одобрил, но спорить не стал. В мундирах на бал идти дозволялось.
Пока шли до центрального здания, главный холл которого оборудовали под торжество, с удовольствием пообщался со своими друзьями.
Больше всего меня порадовало, что Славик значительно окреп, а Фил из пухлого мальчика превратился в плотного парня.
Мирон, как был здоровяком, так им и остался, да ещё и подрос, прибавив, как мне показалась, несколько сантиметров.
Было видно, что ребята регулярно ходили в спортзал и тягали железо. А вместе с ними, как оказалось, занимался чуть ли не весь наш класс.
