– Вы сочувствуете содомитам – это еще хуже. Порок не может существовать, ежели все к нему нетерпимы. А вот когда есть сочувствующие, оправдывающие, готовые простить и понять, тогда Дьявол достигает цели. Боритесь, Тоннер, не губите свою душу. Пост и молитва укрепят вас, как укрепили меня. Справившись с содомским, остальные искушения я щелкал как орешки. Например, ни разу не был в борделе. Даже в многомесячных походах, даже в лагерях не посещал!
– Завидую, – искренне вздохнул Тоннер. – А я вот не могу долго без женщин.
– Пост и молитва, Тоннер, пост и молитва.
– Спасибо за совет, – снова вздохнул Илья Андреевич.
– Но мы отвлеклись. Вернемся к убийствам. Выводы ваши интересны, связь с гибелью Репетина прослеживается. Но где искать преступника? Как он попал в квартиру? Двери были заперты, никто не входил, не выходил.
– Следствие наверняка велось небрежно. Надо было допросить всех: дворников, будочников, водовозов, разносчиков. Велите Яхонтову завтра же этим заняться…
– Легко сказать, велите! Он приказ выслушает, но даже пальцем не шевельнет. Доложит потом, что всех опросил, но ничего нового не обнаружил.
– ???
– Его за два самоубийства никто ругать не будет. А вот за два нераскрытых убийства…
Тоннер опешил:
– Как же так? Вы же обер-полицмейстер! Надо заставить…
– Обер-полицмейстер я временный, пока лишь исполняю обязанности, утвердят или нет, не знаю. Яхонтов это понимает, на приказы мои ему плевать. – Киршау махнул рукой. – Спасибо, Илья Андреевич, за помощь. Поживем, увидим, как оно дальше пойдет.
– А если кому-то другому это дело поручить?
– Кому? Яхонтов ленив, алчен, по натуре изверг, но хотя бы умен. А остальные…
– Вы Захара Пушкова знаете? Из Василеостровской части?
– Знаю, – припомнил Киршау.
– Что, если ему поручить? Дотошен, исполнителен, соображает хорошо, – видя, что Киршау заколебался, Тоннер неожиданно для себя добавил: – А я бы ему помог. Сами знаете, кое-какой опыт у меня есть.
Киршау молчал, взвешивая pro и contra.
– Я, конечно, могу ошибаться, – добавил Илья Андреевич, – но, по-моему, убийство Баумгартена не последнее. Сами сказали – самосуд! Вдруг и вправду кто-то решил, что содомитам пора в преисподнюю.
Киршау по-прежнему молчал.
– А может, просто сочувствуете убийце и поэтому не хотите его ловить? Пусть себе убивает грешников…
– Молчать! – вскочил в полный рост обер-полицмейстер, ударился головой о верх кареты и, потирая затылок, снова уселся. – Вы забываетесь, Тоннер! Да, я понимаю мотивы убийцы. И, как христианин, разделяю его ненависть к грешникам. Но заповедь «не убий»
[30] никто не отменял! Ладно! Завтра я освобожу Пушкова от обязанностей в части на три дня и пришлю к вам.
– Спасибо!
– Убийцу надо поймать и предать суду! А уж потом наказать всех содомитов!
– Если я не ошибаюсь, наказание за содомию предусмотрено только для солдат, – напомнил Тоннер.
– Я намерен еще раз подать свой прожект.
– Надеюсь, он снова будет отклонен, – улыбнулся Илья Андреевич.
– Не надейтесь!
Сделав круг по Выборгской стороне, карета подъехала к дому доктора.
– Всего доброго, господин полковник! – попрощался Илья Андреевич.
Обер-полицмейстер не ответил, только прикрикнул на кучера, распахнувшего перед Тоннером дверь:
– Чего встал, как пень? Давай, гони домой!
Задремал Макар после второго стакана. Хорошо задремал. Притулился у стеночки, накрылся полушубком и всхрапнул. Жаль, ненадолго. Разбудили его нагло, бесцеремонно, больно пихнув под ребра:
– Я тебе что велел?
Во сне в тот момент Хромов самолично Макару чарочку подносил, а Тоннер на закуску паюсной икоркой хлебушек намазывал.
– Я тебе что велел, скотина? – еще один тычок под ребра. Шнейдер.
Макар тряхнул головой. Хромов с чарочкой растворился в полумраке морга. Что ему поручил этот жидяра, сторож, хоть убей, не помнил.
– Куда Тоннер поехал? – потерял терпение Борис Львович.
– Тоннер? – задеревеневший язык со скрипом провернулся в пересохшем рту.
– Тоннер, Тоннер! Забыл, шельмец, за что деньги получил? Если не узнаешь, куда он поехал, ничего больше не получишь! Дернул меня черт связаться с пьяницей!
Много бы в ответ сказал ему Макар, да только Шнейдер ушел.
Возвращение к реальности происходило медленно. Сначала сторож вспомнил, как заключил со Шнейдером сделку. И сразу острая боль пронзила голову от виска до виска. Дьяволу он продался, дьяволу! Сколько жида ни крести, один хрен, иуда! И продался-то всего за полтинник! Макар с трудом перевернулся на живот, подогнул колени и начал биться головой об пол. Господь тут же послал ему спасительную мысль: коли с помощью Макара немцы с жидами друг дружку изведут, на Руси легче жить станет.
Перекрестившись, сторож выполз на воздух. На заднем дворе Данила рубил дрова. Пошатываясь, Макар двинулся к нему:
– Здорово, сосед!
– Приветствую. – Данила хорошенько прицелился, размахнулся посильней – и полено разлетелось с первого удара. Вертевшийся под ногами Моська собирал щепки: возьмет в зубы и несет к поленнице.
– А скажи, сосед, немец твой где?
Данила прищурился. Подобный вопрос только что задавал незнакомый доктор:
– По делам поехал!
– А по каким?
Незнакомцу Данила ответил вежливо, мол, не знаю, а вот синюка подзаборного решил осадить:
– По каким надо! Тебя, пьяницу, не касается.
Данила пристроил на колоду новое полено и взмахнул топором. И опять с первого раза! Раньше-то и Макар так мог. А теперь руки дрожат! Смачно сплюнул и пошел куда ноги несли.
На переднем дворе на него налетела Аксинья:
– А ну бери метлу! Комендант за грязь ругался! Сказал, выгонит тебя!
– Ну и черт с ним! Сам пущай метет!
– А дети-то наши что будут есть? – заорала жена.
– Сиську твою сосать! – рассмеялся Макар.
– А ну, мети! – Аксинья сунула ему орудие труда.
Не было бы счастья, да несчастье помогло. Минут через пять к воротам, возле которых пылил метлой Макар, подкатила карета. Кучер, спрыгнув с облучка, открыл дверцу. Из нее вылез Тоннер собственной персоной. А в глубине кареты – Киршау.
Макар радостно оскалил навстречу доктору беззубый рот:
– Доброго здоровьичка, Илья Андреевич! – И, как только доктор скрылся в подъезде, поспешил к Шнейдеру.
