— У нее шок. Она в забытьи.
— Жаль.
— Надеюсь, следствие против нее не откроют?
— Не волнуйтесь. Александра Ильинична ни в чем не виновата. Однако, позвольте вопрос: куда она ездила? Швейцар утверждает, что последние две ночи Александра Ильинична дома не ночевала.
— Понятия не имею.
— Простите, не уверен, что вас понял, — удивился Крутилин.
— Кому-нибудь другому я ответил бы резко. Но вам я стольким обязан. Потому юлить не стану, открою горькую правду: в субботу вечером Алексей и Сашенька сбежали.
У Крутилина несколько секунд ушло на осмысливание:
— Не может быть!
— Но это так.
— Позавчера сбежали, а сегодня вернулись? Так не бывает.
— Возможно, захотели забрать какие-то вещи?..
— Уверен, вы заблуждаетесь.
— Иван Дмитриевич, не надо, не стоит. Вы из дружеских чувств пытаетесь меня успокоить.
— Я не только ваш друг. Я сыщик. И как сыщик готов поклясться, что ваша версия ошибочна. Не спорю, между вашей женой и Прыжовым действительно имеются чувства…
— Вот видите, все все знают.
— …но чувства братские, дружеские.
— Хороша дружба. Где-то провели две ночи.
— А где? Помнится, Александра Ильинична вела дневник.
— Предлагаете сунуть туда нос?
Крутилин ушел от ответа.
— Позвольте откланяться, надо свидетелей опросить.
Глава 15, в которой графиня Волобуева ухаживает за раненым
Понедельник, 7 декабря 1870 года,
Санкт-Петербург
Узнав, что покушались на Выговского, Иван Дмитриевич пришел в бешенство. Что происходит? Покушаться на полицейского, пусть и бывшего, средь бела дня в центре столицы — такого раньше не случалось. Неужели уголовные переняли методу у нигилистов? Найти злоумышленников, причем быстро, было и делом чести, и крайней необходимостью. Если не пресечь подобное на корню, в полицейских начнут стрелять везде, по всей России. Можно с ужасом представить, чем сие закончится — полицейские попрячутся, а на улицах станут верховодить шайки головорезов.
Найти и покарать! Сегодня! Немедленно!
Однако зацепок не было. Вернее, имелась одна, которая вела в никуда — «ремингтон» Яблочкова. Как и предсказал Крутилин, бед он натворил — не сумев отомстить за Ломакина Желейкиной, криминалисты решили убить Выговского. Но откуда узнали, что это он их главаря застрелил? Ведь Крутилин сделал все возможное, чтобы сохранить его личность в секрете.
И главное! Зачем ломакинским ребятам мстить? Может, борьба между ними за опустевшее кресло началась и кто-то этими нападениями пытается заработать авторитет? Но кто? Убитого княгиней Тарусовой криминалиста опознать оказалось невозможно, пуля снесла ему половину черепа, а документов при себе он не имел. Пресловутого «Точильщика» дворники не разглядели.
— Борода рыжий, — припомнил один из них, тоже, как и Ильфат, татарин.
— Это у тебя она рыжая, хрен нерусский, — возразил ему швейцар Пантелеич, — а у «Точильщика» была русая, но с отливом.
— Ай-яй, под лавкой прятаться, как разглядел? — ответил дворник.
— Хрен с ней, с бородой, — прервал их перепалку Крутилин. — Рост у «Точильщика» какой? Высокий, низкий? Толстый он или худой?
В ответ дворник лишь пожимал плечами.
— Господин пристав, господин пристав! — закричал, подбегая, запыхавшийся господин в пенсне. — Имею важное заявление о совершенном преступлении.
— Говорите.
— Я опаздывал на вокзал, сел в сани, но извозчик отказался меня везти, а когда я начал настаивать, выкинул меня из них и шубу при этом порвал, мерзавец. Из-за него я на машину опоздал.
— Добрынский, — позвал пристав городового, — иди разберись.
— А где это было? — спросил Крутилин у господина в пенсне.
— В двух шагах от Воскресенского. Я сразу послал дворника за полицией, ждал, ждал, вконец замерз, а вы, оказывается, груши тут околачиваете.
— Номер саней запомнили?
— Конечно: шесть, шесть, семь, четыре.
— А как ваш обидчик выглядел?
— Кафтан обычного цвета…
— То бишь серый?
— Вот именно. Шапка собачьего меха, кушак лиловый…
— Рост, возраст, цвет глаз, может, шрам какой…
— Шрам. Точно шрам. Под левым глазом, полумесяцем.
— Кондратий Полушка! Извозчика, немедленно, — скомандовал Иван Дмитриевич подошедшему городовому.
Тот же номер — шесть, шесть, семь, четыре — запомнил один из дворников. Именно в эти сани прыгнул «Точильщик». Но найти их по номеру Иван Дмитриевич не надеялся, готов был биться об заклад, что номер фальшивый. И вдруг свезло.
По пути в Александроневскую часть Крутилин заскочил в Мариинскую больницу узнать о состоянии пострадавших. А если паче чаяния они пришли в себя, то и опросить. Прыжов с Выговским люди бывалые, что-нибудь важное точно запомнили.
Больница для бедных была построена в Петербурге стараниями Марии Федоровны, жены Павла Первого. После кончины вдовствующей императрицы заведение назвали в ее честь, а попечительство над ним принял ее внук, принц Петр Георгиевич Ольденбургский. Он был сказочно богат и мог провести всю жизнь в неге и лени. Но Петр Георгиевич посвятил себя просвещению и медицине. Список учебных заведений и больниц, где он был опекуном или попечителем, займет несколько страниц. По его инициативе и на его средства (только покупка и обустройство здания обошлись в миллион рублей) в декабре 1835 года было открыто Императорское училище правоведения, «кузница кадров» будущей судебной реформы.
Стараниями Петра Георгиевича для Мариинской больницы были построены новые корпуса, а для подготовки персонала открыли фельдшерское училище. Если не хватало казенных денег на покупку лекарств, принц покупал их на собственные средства.
После смерти принца Ольденбургского ему поставили памятник у главного корпуса больницы. Когда власть в стране захватили большевики, этот памятник снесли. А заодно уничтожили могилу Петра Георгиевича на кладбище в Стрельне.
Главный хирург принял начальника сыскной незамедлительно.
— Операция закончена. Пуля, как и предполагал, застряла в легком. Теперь успешно извлечена. — Хирург протянул ее Крутилину.
— Выговский вне опасности?
— Гарантировать ничего не могу. Слишком много крови потерял. Думаю, сегодняшняя ночь станет решающей.
— Могу с ним переговорить?
— Увы, он после наркоза, еще не пришел в себя.
