– Мэтью, неужели вам необходимо заниматься своим делом в присутствии мальчика? Бернс развел руками:
– В таком небольшом городке, как этот, я уверен, мальчик обо всем уже давно успел узнать. А теперь, мистер Марч, если у вас найдется минутка…
– Джим, поднимайся наверх и соскреби со стекол краску.
– Но, папа!
– Делай, что я сказал. Вы хотите о чем-то спросить меня, мистер Бернс?
– Да. О вашем шраме.
– Я его заполучил лет двадцать назад. Остин Хэттингер решил тогда, что я вор, и накинулся на меня.
Тоби нагнулся, поднял еще не открытую банку с краской и стал вертеть ее в руках.
– Он обвинил вас в краже?
– Он сказал, что я утащил у него веревку. – Но я в жизни никогда не брал ничего чужого!
– И какие между вами были отношения с тех пор? Тоби все вертел банку, и Кэролайн слышала, как внутри тихо плещется краска.
– Да не было у нас никаких отношений. Бернс достал из кармана блокнот.
– Шериф Трусдэйл располагает жалобой, что примерно полгода назад на лужайке перед вашим домом был сожжен крест. Согласно вашему заявлению, вы считаете, что ответственность за это лежит на Остине Хэттингере и его сыне Верноне.
Взгляд Тоби стал холодным и жестким.
– Да, я так считаю. Но я не мог это доказать. А однажды на моем грузовике порезали шины, когда я зашел в магазин Ларссона как-то вечером. А напротив стоял Верной Хэттингер, чистил ногти ножом и улыбался. Даже когда Верной говорит, что я должен радоваться – ведь мне шины порезали, а не лицо, – я все равно ничего доказать не могу. Я могу сказать только, что думаю об этом.
– Насколько я знаю, между вами произошла перебранка несколько недель назад в москательной лавке. Остин Хэттингер пригрозил отделать вашего сына, если вы не запретите ему общаться с Саем. Это правда?
– Да, он вошел в лавку, когда я покупал гвозди. И начал ругаться.
– Вы помните, в каких выражениях? Лицо Тоби помрачнело.
– Он сказал: «Черномазый, держи своего маленького черного ублюдка подальше от моего мальчишки, или я сдеру с него кожу». А я сказал, что, если он дотронется до моего сына, я его убью.
Спокойный, бесстрастный тон Тоби заставил Кэролайн вздрогнуть.
– Он еще цитировал Писание и говорил, что мы, черные, забыли, где наше место. А затем схватил молоток, и мы стали драться прямо в лавке. Наверное, кто-то побежал за шерифом, потому что он сразу же прискакал и разнял нас.
– А вы не сказали тогда Хэттингеру что-то вроде… – Бернс заглянул в блокнот:
– «Лучше бы ты беспокоился о своей дочери, которая со всяким готова лечь, а не о том, что Сай и Джим вместе ходят на рыбалку»?
– Да, я мог так сказать.
– И девушка, о которой вы говорили, была ныне покойная Эдда Лу Хэттингер?
Тоби медленно поставил на землю банку.
– Он поносил мою семью. Кричал гадости про моего Джима, и маленькую Люси, и мою жену. А за неделю до этого Вер-нон остановил жену на улице и сказал, чтобы она получше следила за Джимом, не то как бы он ненароком не сломал себе руку или ногу. Ни один мужчина такого не стерпит.
– И потому вы оскорбили его дочь?
Лицо Тоби потемнело – насколько это можно сказать о негре.
– Но я же очень разозлился тогда! Хотя, может, мне и не следовало говорить о его родственниках… Ведь они-то были ни при чем, это он на меня набросился.
– Но мне хочется узнать, каким образом вам стали известны сексуальные привычки покойной.
– Да все знают, что ее было нетрудно опрокинуть! – Тоби взглянул на Кэролайн с немой просьбой простить такую грубость.
– Не хотите ли вы сказать, что узнали об этом на собственном опыте?
Теперь в глазах Тоби блеснула ярость – острая, как кинжал. Испугавшись, Кэролайн подошла к нему и предупреждающе дотронулась до его руки.
– Пятнадцать лет назад я дал клятву верности другой женщине! – Тоби сжал кулаки. – И я всегда был ей верен.
– Хорошо, мистер Марч. Но у меня есть свидетель, показавший, что вы три или четыре раза навещали мисс Хэттингер в ее комнате, которую она снимала в меблированных комнатах миссис Куне.
– Но это же самая распроклятая ложь! Я никогда не приходил в ее комнату – во всяком случае, когда она там была.
– Но вы в ее комнате бывали?
Тоби показалось, что горло ему захлестнула петля и стягивает его все туже и туже.
– Меня наняла миссис Куне, кое-какую работу надо было сделать. Я во всех комнатах отремонтировал окна и кое-что перекрасил.
– И что же, вы никогда не оставались в комнате Эдды Лу с ней вдвоем?
Пять долгих секунд Тоби молча смотрел на Бернса.
– Когда она приходила, я уходил, – просто сказал он. – А теперь, если у вас нет больше вопросов, я должен работать.
Когда Тоби сошел с крыльца и завернул за угол, Кэролайн вдруг почувствовала, что ее бьет дрожь:
– Это отвратительно!
– Извините, Кэролайн. – Бернс отложил блокнот в сторону. – Опрос подозреваемых – довольно неприятное дело.
– Подозреваемых? Но вы же не верите, что он мог убить девушку из-за недостойного поведения его отца? – Она с трудом заставляла себя говорить спокойно:
– Тоби добропорядочный семьянин! Достаточно посмотреть на его обращение с сыном, чтобы Понять, какой он человек.
– Поверьте мне, Кэролайн, убийцы часто выглядят абсолютно невинно. Особенно серийные убийцы. Я могу привести вам статистические данные и рассказать о психологических типах такое, что вы очень удивитесь.
– Пожалуйста, не надо, – ответила она сухо.
– Мне, право, жаль, что вам постоянно приходится сталкиваться с этим делом. – Он улыбнулся. – Я, собственно, собирался просто заехать к вам в гости, провести вместе несколько часов… И, конечно, надеялся также, что упрошу вас сыграть для меня.
Кэролайн сделала три глубоких вздоха, чтобы успокоиться, и подумала, что человек не виноват, уродившись бесчувственным болваном.
– Извините, Мэтью, я в отпуске и поэтому воздерживаюсь от выступлений.
– О… – Он разочарованно сморщился. – Ну что ж, может быть, сыграете в другой раз. Кстати, я тут наводил кое-какие справки и выяснил, что в Гринвилле есть приличный рыбный ресторан. Я буду рад пригласить вас.
– Благодарю, Мэтью, но я теперь стараюсь как можно больше быть дома.
Бернс понял, что его отшивают, и надулся.
– Жаль. Полагаю, самое лучшее мне сейчас уехать. Но надеюсь, что рано или поздно вы согласитесь поужинать со мной. – Он направился к машине, обиженный, но отнюдь не считающий, что потерпел неудачу, и, открыв дверцу, обернулся. – Я оставляю за собой приглашение на чай со льдом.
