Такер внезапно вскочил, вынул сигарету и зашагал по комнате.
– Вы здесь живете всего несколько дней, но, очевидно, уже наслышаны обо всем?
Несмотря ни на что, Кэролайн вдруг на мгновение почувствовала симпатию к этому человеку. Так трудно уберечь свою личную жизнь от посягательств досужих языков! Это она знала на собственном опыте.
– Если вы хотите сказать, что слухов здесь не меньше, чем испарений от болот, я спорить не стану.
– Я не могу помешать вам думать то, что вы обо мне думаете. Но все же хотел бы высказаться. Кэролайн удивилась:
– Не понимаю, почему вас интересуют мои мысли на этот счет.
– Потому что вы с такой готовностью доверили их этому янки в начищенных ботинках!
Кэролайн молчала. Как ни странно, она совсем перестала его бояться. То, как он ходил взад-вперед, свидетельствовало не о злобе и раздражении. Он был явно подавлен и огорчен.
Она успокоилась достаточно, чтобы положить на стол и смычок.
– Если вы говорите об агенте Вернее, то я ему рассказала лишь о том, что видела. Вы же были на пруду.
Такер резко, как от удара хлыстом, вскинул голову.
– Да, черт возьми! Но неужели у меня был такой вид, будто я собираюсь кого-то убивать?
– У вас был достаточно разъяренный вид, – парировала Кэролайн. – Но я понятия не имела, что вы замышляете, и ни слова не сказала об этом следователю.
Такер остановился, обернулся и сделал шаг к ней.
– Но если вы думаете, что это я так обошелся с Эддой Лу, тогда почему же вы стоите здесь, а не спасаетесь бегством? Кэролайн гордо вздернула подбородок.
– Я смогу о себе позаботиться. А так как я не рассказала полиции ничего особенно опасного для вас, то не вижу причин, почему вы должны причинить мне зло.
Он сжал кулаки.
– Леди, вы смотрите на меня так, словно я – грязь, которую вы только что брезгливо соскребли со своих каблуков! А я не привык, чтобы на меня смотрели подобным образом. Так что если вы…
– Не смейте мне угрожать!
Кэролайн разозлилась не на шутку, внезапно обнаружив, что стоит с ним лицом к лицу.
– Я знаю тот тип мужчин, к которому вы принадлежите, Такер. Вы просто не можете пережить, что я не лезу из кожи, желая привлечь к себе ваше снисходительное внимание! Когда женщина не смотрит в вашу сторону, потому что вы ей совсем не интересны, это невыносимо для вашей мужской гордости. А когда кто-то, вроде Эдды Лу, начинает проявлять к вам излишний, с вашей точки зрения, интерес, вы стараетесь от нее отделаться. Тем или иным способом.
Да, это было похоже на правду, и Такер почувствовал себя уязвленным.
– Детка, женщины приходят и уходят. И это мне чертовски безразлично. Я по ним не тоскую, но, черт возьми, это не значит, что я их убиваю! Ну а что касается кожи, из которой вы не лезете… Господи боже!
Кэролайн успела только коротко вскрикнуть, когда Такер неожиданно схватил ее и швырнул на пол. Она едва не задохнулась, когда всей тяжестью он упал на нее. Она слышала выстрел, но подумала, что это ее голова раскололась о дубовый паркет.
– Что это вы задумали?
– Тише! Лежите, не вырывайтесь, черт побери!
Лицо Такера почти касалось ее, и Кэролайн почувствовала в его взгляде страх. Но, может быть, здесь был какой-то хитрый умысел?
– Если вы сейчас же не слезете с меня…
Но что Кэролайн собиралась предпринять в следующую минуту, так и осталось неизвестным, потому что она услышала второй выстрел, и в диванной подушке, как раз над их головами, задымилась дыра.
– Господи боже мой! – Она изо всех сил вцепилась в его плечи. – В нас кто-то стреляет!
– Наконец до тебя дошло, детка.
– Что нам делать?!
– Мы можем и дальше так лежать в надежде, что он уйдет.
Но он не уйдет.
Такер вздохнул и вдруг коснулся лбом ее лба каким-то странно интимным движением.
– Вот ведь дерьмо! Он настолько с ума спятил, что способен и тебя убить, считая, будто творит волю божью.
– Кто?! – Она стукнула его по спине. – Кто это?
– Папаша Эдды Лу.
Такер чуть-чуть приподнял голову. В сложившихся обстоятельствах он, к сожалению, не мог уделить большего внимания тому, что рядом с его губами был яркий, сочный и такой доступный сейчас женский рот.
– Отец убитой женщины? И он сейчас в нас стреляет?
– Да нет, главным образом – в меня. Однако его не огорчит, если попутно зацепит и тебя. Я как раз вовремя оглянулся и увидел в окно, как он целит мне промеж глаз.
– Но ведь это безумие! Нельзя стрелять людям в окна…
– Я обязательно доведу это до его сведения, если представится шанс.
Такер видел только один выход из сложившейся ситуации, но содрогался при мысли о нем.
– Послушай, у тебя есть ружье в доме?
– Да, моего дедушки. Оно в кабинете – напротив, через холл.
– Прекрасно. Я попробую пробраться туда, а ты оставайся здесь и затаись.
Кэролайн послушно кивнула.
– Хорошо. – И тут же уцепилась за его рубашку. – Ты хочешь его застрелить?!
– Бог милостив; надеюсь, не придется.
Он по-пластунски, используя диван как прикрытие, подполз к середине комнаты и, задержав дыхание, преодолел открытое пространство. Добравшись до порога и решив, что он достаточно далеко от Кэролайн, чтобы в нее не попала пуля рикошетом, Такер крикнул:
– Остин, сукин сын, ведь в доме женщина!
– Моя дочь тоже была женщиной! – И еще одна пуля сорок четвертого калибра вдребезги разнесла стекло. – Я тебя убью, Лонгстрит! Настало время воздаяния господня! Я убью тебя, а потом раскромсаю на кусочки, как ты раскромсал Эдду Лу.
Такер прижал к глазам тыльную сторону руки.
– Но ты же не хочешь ранить леди.
– Не знаю, леди она или очередная твоя тварь-потаскушка. Бог направляет руку мою! Ибо сказано: «Око за око». Гнев господень испепелит тебя. Смерть во искупление грехов.
Пока Остин цитировал Священное писание, Такер на животе прополз через холл в кабинет, а очутившись там, схватил «ремингтон». Пока он потными руками заряжал ружье, к горлу подступала тошнота от мысли, что, наверное, придется пустить его в ход. Затем Такер подобрался к окну, отодвинул жалюзи и пролез в отверстие.
Следующий выстрел заставил его, пригнувшись и бормоча молитву, броситься в кустарник.
Остин занимал выигрышную позицию, стоя меньше чем в двух ярдах от крыльца и опираясь спиной о единственный клен. Пот катился градом у него по лицу, на спине хлопчатобумажная рубашка тоже взмокла от пота. Он взывал к Иисусу, подкрепляя молитвы и угрозы ружейным огнем. Все стекла по фасаду дома уже разлетелись в мелкие осколки.
