Давей сквозь зарешеченное окно разочарованно смотрел вслед вышедшей из здания девушке. «Ничего в ней нет, очередная пустышка. Глупая, влюблённая…Странно и где он нашёл загадку? Должно быть от скуки, ему уже мерещится то, чего и в помине нет».
Неожиданно девушка остановилась, подняла лицо к небу и улыбнулась. Сердце герцога дрогнуло и побежало вспять. В ту же секунду он всё понял. Девчонка играла всё это время, это была лишь маска. «Ах, плутовка! Она провела его! Какова!», — подумал он с восторгом. — «Что же за игру ты затеяла и что за тайну хранишь?!» — на лице главы Тайной канцелярии появилась лукавая улыбочка. «Ну, что же, поиграем…».
* * *
Дома наскоро пообедав, переоделась мальчиком и замаскировала своё милое личико. Открою тайну — есть у меня чудный крем, бабулин рецепт, который я немного усовершенствовала. Когда в него добавить один секретный ингредиент, он обретает свойством стягивать кожу. Так, капнув крем в уголках глаз можно получить миндалевидный разрез, а сверху и снизу намазать — глаза станут круглыми, как два блюдца. Но если добавить другой компонент, получается обратный эффект — кожа как будто набухает. Так, например, тонкие губы можно сделать соблазнительно большими, а впалые щёчки пухленькими. По задуманному образу сегодня у меня были круглые глазки тёмно-карего цвета, за счет линз, и впалые щёки. Посмотрелась в зеркало и поправила немного скулы, чтобы казались тяжелее. Для законченности образа нанесла особый крем на все открытые участки кожи, который делает её цвет серым, ведь уличные мальчишки никогда не бывают чистыми.
Остался последний штрих для окончательного перевоплощения. Надо определиться со звуковым оформлением. Перед выходом потренировалась изображать сиплый говорок, как у подростка. Пару минут специальных упражнений и вот меня по голосу уже даже Кет не узнает. А секрет в том, что диапазон у меня ого-го, целых четыре октавы! С детства я любила подражать разным голосам. Эту мою способность обнаружил дед и помогал дальше развивать, повторяя, что это просто бесценный дар для людей нашей «профессии». Перенимала я не только тембр, но и манеру говорить, и даже дефекты речи мастерски копировала. Мы с дедулей часто развлекались, пародируя соседей или знакомых, и пугали бабулю, из-за чего нам всегда попадало.
Надвинула бодро кепку на глаза и отправилась на площадь.
Побродив взад-вперёд, примеряясь с разных точек, выбрала наиболее удобное место для наблюдательного пункта и разложила свой нехитрый рабочий скарб чистильщика. Наплыв клиентов в ближайшее время не ожидался, да и не нужны они мне особо, потому цену поставила в три монеты, тогда как все остальные брали по две. А что? Мне же не нужна толпа жаждущих облагородить свою обувь, наоборот, хочу спокойно сидеть, наблюдая и слушая. Клиентов я ожидала только из Тайной канцелярии: там народ не бедный трудится, и получают побольше иных чиновников. А то, что любят они покрасоваться — мне на руку. По моим измышлениям, не станут они искать, где дешевле, ко мне пойдут, из желания перещеголять друг друга.
Некоторое время я сидела в одиночестве, но в скорости стали появляться первые любопытствующие и первые клиенты. Ими оказались двое военных: цена их совсем не смутила, на меня они внимания совершенно не обращали, поочередно подставляя свою дорогую обувку мне на стоечку, продолжали свой разговор. Такое неуважительное отношение мне было неприятно, но для моей шпионской деятельности лучшего и не надо. Я убедилась, что моя теория работает — чистильщик обуви так же привычен и безлик, продавец газет или попрошайка на перекрёстке. Этот факт несказанно меня воодушевил. Пока я чистила их обувь, офицеры, а это были высшие чины в армии, судя по дорогой одежде и обуви, обсуждали некую красотку. Та никак не хотела сдаваться ухаживаниям одного из них, и второй давал «ценные советы» по завоеванию оной.
— Будь твёрже! — поучал наставник. — Девицы любят, когда ими помыкают. Чем хуже ты к ним относишься, тем быстрее сдаются.
— Не знаю… — не уверенно ответил поучаемый. — Она такая ранимая, такая нежная, — и мечтательно закатил глаза.
— Ничего ты в женщинах не смыслишь, слушай меня. При встрече держи себя холодно. Не выказывай своей заинтересованности.
— Что ты говоришь? Тогда она вообще прекратит со мной видеться, — возмутился ученик.
— Наоборот! — Настаивал тот и продолжил таинственно. — Сначала она удивится твоему равнодушию, не понимая его причины, потом ей станет интересно, что с тобой случилось, а затем начнёт задавать себе вопросы, а не остыл ли ты к ней. И как результат — сама прибежит.
«Какая интересная теория», — задумалась я.
А наставник продолжал убеждать, и я даже начала с ним соглашаться, хотя поучаемый держался и с ослиным упрямством гнул своё.
Подняла глаза на несчастного ухажёра. Да, красотой не блещет, умом, кажется, тоже. Понимаю девицу, сама бы на такого не клюнула.
Обувь я дочистила, причем для первого раза вроде неплохо получилось. Военные кинули мне монеты и, не прерывая разговора, отправились по своим делам. Неплохо, ещё только полдень, а у меня в кармане уже позвякивает шесть монет.
В течение дня было ещё несколько человек, но меня нисколько не расстраивала моя непопулярность. Я же сюда не работать пришла, а за информацией. Да и к концу дня я пришла к выводу, что эта работа мне совсем не подходит — и ручки уже болят, и спинка ноет. Рассматривала проезжающие мимо кареты, представляла себя в них. Вот это моё — балы, наряды. Из меня бы получилась чудесная графиня или баронесса. Нет, я не жалуюсь, мне моя жизнь нравится, несмотря ни на что. У меня есть дом, родные люди, и детство у меня было счастливым. Даже то, что росла я без родителей, нисколько его не омрачило. Деда с бабулей окружили меня такой любовью и заботой, что большего и желать нечего.
Мои мечты неожиданно прервал возмущённый возглас:
— Ты что это цену такую назначил?
Этот вопрос прозвучал так резко, что я вздрогнула.
Передо мной, уперев руки в боки, стоял невысокий мужичок и злобно меня разглядывал.
Узнала его сразу — это был чистильщик обуви с ярмарочной площади. У него там своя палатка, и сколько себя помню, сидит он в ней безотлучно.
Я только пожала плечами в ответ на его вопрос. Кому какое дело до моей цены, сколько хочу, столько и ставлю.
— Ты кем это, сопляк, себя возомнил?! — продолжал меж тем возмущаться тот.
— А что такое, дяденька? — как можно вреднее протянула я.
— Какой я тебе дяденька? — пошёл он пятнами от злости и начал сыпать такими ругательствами, что у меня уши в трубочку свернулись.
А я никак не могла понять, что ему от меня надо, лишь молча наблюдала, как его корёжит.
Выкричавшись, он успокоился и заявил мне гордо:
— Ничего у тебя не получится! С такой ценой никто не придёт к тебе обувь чистить.
Я опять пожала плечами, не говорить же ему, что я уже неплохо заработала, для первого дня.
