— Ты меня похитил! — обвинила я, как только оказалась на своих ногах.
Давей только поднял брови, призывая меня продолжить.
— Ты, — ткнула в него пальцем, — меня похитил!
Я специально проговорила это предложение, выделяя интонацией каждое слово,
давая тем самым понять, что это безобразие даже не укладывается у меня в голове.
Он лишь наклонил голову на бок, с интересом меня рассматривая.
— Это неслыханно! — воскликнула, переходя на высокие тона. — Ты меня украл!
А этот восхитительный преступник лишь ехидненько так улыбается.
— Это ж до чего герцоги докатились — девиц похищать начали, причем средь бела дня и в людном месте! — возобновила я гневную тираду, но Дав вдруг так резко расхохотался, что договорить я не смогла.
Потом сгрёб меня в охапку и зашептал на ушко, обдавая горячим дыханием шею:
— Страшный и злобный герцог похитил маленькую лисичку, запер у себя в башне, и теперь будет делать с ней всё, что захочет, — закончил на таинственной ноте, переходя к поцелуям.
Меня кинуло в жар от его слов, и всё сопротивление растаяло, как снег летом.
— Обещаешь? — спросила, уже дрожа в предвкушении.
— Да, — прохрипел он в область ключицы.
Корзину с продуктами, как и записку для Кет отправили ко мне домой с посыльным.
Иногда наши отношения походили совершенно на семейные, но об изменении их статуса речи никогда не заходило.
Однажды мы сидели в гостиной у камина в полной тишине, прерываемой лишь шелестом переворачиваемых страниц. Давей занимался своими бумагами, а я делала вид, что читаю первый попавшийся в руки роман. Сама тайком рассматривала герцога. Он иногда отрывался от своих документов и, встречаясь со мной взглядом, тепло улыбался. Я таяла, и такая теплота накрывала от всей этой почти семейной обстановки, от ощущения счастья. Могла бы просидеть с ним так вечность, но наше радостное уединение тогда безжалостно прервали.
В дверь, постучавшись, вошёл дворецкий и известил о прибытии герцогини Ламоль.
Только он успел произнести последнее слово, как дверь нетерпеливо отворилась и в библиотеку властно прошествовала мне уже знакомая с театральной встречи Элоиза. Значит, она ещё и герцогиня. Сейчас дама выглядела ещё краше, от неё не возможно было отвести взгляд.
— Давей! — она расплылась в самой обворожительной в мире улыбке и протянула к нему руки.
И герцог взял её руки в свои, и посмотрел с такой нежностью во взоре, что мне стало плохо. Моё сердце при этом замерло и с болью сжалось в комок.
Я остолбенела, не в силах отвести от них глаз, всё так же держа книгу на коленях. Внутри расползался холод, замораживая душу.
Герцог меж тем, поцеловал обе руки прекрасной девы и, не сводя с неё обожающего взгляда, спросил:
— Чем обязан такому приятному визиту?
Она хотела было ответить, но тут заметила меня и осеклась.
— Милочка, приготовь— ка нам чаю, — приказала мне с улыбкой на устах и ненавистью во взоре.
Но я даже не шевельнулась, всё во мне окаменело. Хотела подняться и убежать из этой комнаты, из этого дома, а тело отказывалось мне подчиняться.
— Дорогая, я сам могу распоряжаться в своём доме, — ласково возразил ей Давей.
С меня как будто груз свалился. Вот сейчас он меня защитит и объяснит этой красотке, что я — не служанка.
— Не вижу, — протянула томно герцогиня. — Ты совсем распустил прислугу!
Она повела глазами в мою сторону.
— Марион, — Саблер не соизволил даже на меня посмотреть. — Приготовь нам чаю.
«Что? Я не ослышалась?»
Я медленно приподнялась, гордо распрямила спинку и вздёрнула подбородок, очень не спеша положила книгу на стол.
— Слушаюсь, Ваше Сиятельство! — влила в свои слова столько яда, насколько сейчас была способна.
Он, наконец, обернулся. Я встретила твёрдо холодный взгляд, хоть он и заставил меня внутренне содрогнуться.
«Я никогда ничьей прислугой не буду! Я — свободная, как птица!» — кричали мои глаза.
Наша молчаливая битва длилась недолго.
— Ступай! — в его словах было столько металла, что я вздрогнула, но взгляд не отвела.
— Как угодно Вашему Сиятельству! — добавила напоследок, облив его презрением и горечью.
Развернулась и гордо вышла. Закрывая за собой дверь, услышала:
— То, что она раздвигает перед тобой ноги, не даёт ей право так дерзко себя вести, таких хорошо усмиряют пара десятков плетей.
Эти слова однозначно предназначались для моих ушей. Надо же, герцогинька с ходу поняла, какие у нас с Давеем отношения. Я замерла, ожидая ответа герцога, и он последовал незамедлительно:
— Элоиза, она не стоит нашего внимания. Так, зачем ты пожаловала?
Далее я не слушала. Прочь из этого дома! Вылетела на улицу стрелой. Бежала не знаю куда, не разбирая дороги, слёзы душили, сжимая горло, но я не давала им выхода. Я не буду за ним плакать, они все не стоят моих слёз.
Очнулась, когда поняла, что выбежала на ярмарочную площадь. Здесь всегда царило веселье, то проезжая театральная труппа покажет представление, то музыканты развлекают весь день публику, то цыгане устроят свои игры. Сейчас тоже что-то готовилось. Уже появилась небольшая сцена, и музыканты настраивали свои инструменты. Народу было немного, все в основном держались ближе к тавернам и открытым площадкам с выпивкой и угощениями.
«Почему бы и нет!» — подумала я и завернула в таверну.
— Налей-ка мне вина! — заявила человеку у стойки и присела за столик.
— А, не рановато тебе вино? — спросил он беззлобно.
— В самый раз, — заявила я нагло и уставилась на мужчину.
Он нехотя достал бокал, налил в него багровой жидкости и сам поднёс к моему столику. Народу мало, видать, совсем выручки нет, раз он самолично разносит, да ещё и малолеткам наливает, это я о себе.
Вино выпила чуть ли не одним залпом. «Фу, кислятина какая! А у герцога вкусное вино, чистый мёд. Нет, не хочу о нём думать!»
За первым бокалом попросила второй. Хозяин не спешил выполнять заказ, грозно на меня поглядывая. Тогда я сделала то, что открыло мгновенно мне путь к его сердцу, вернее к содержимому погреба. Выложила на стол серебряный. В одно мгновение монета исчезла, а передо мной стоял вновь наполненный бокал.
Мне и так уже было хорошо, а после второго мир наполнился вновь яркими красками. В желудке образовалось приятное тепло и, поднявшись волной, ударило в голову.
Прикончив второй бокал, слегка пошатываясь, вышла на улицу.
Огляделась вокруг — и что все такие скучные? Скучная медленная музыка, на сцене под неё выделывала какие-то замысловатые «па» скучная девица.
