– О господи, меня сейчас опять вырвет.
– Целься в слив, – посоветовал Райан и поддержал Эндрю, когда тот начал всхлипывать как ребенок.
Примерно через час Эндрю лежал в кровати. Спустившись вниз, Райан увидел, что осколки разбитой бутылки подметены, а капли виски, попавшие на ковер, аккуратно замыты.
Не найдя Миранду в доме, он взял куртку и вышел.
Миранда стояла на утесе. Ее одинокий силуэт вырисовывался на фоне вечернего неба, волосы трепал ветер.
Само воплощение одиночества, подумал он. Никогда еще Болдари не встречал столь одинокого человека.
Он поднялся к ней, накинул на плечи куртку.
Она не пошевелилась. Ровное бесконечное колыхание моря всегда успокаивало ее.
– Мне ужасно стыдно, что ты оказался в это втянут.
Это было сказано ледяным тоном. Своего рода самозащита. Она не оборачивалась, не двигалась.
– Ни во что я не оказался втянут. – Он положил руки ей на плечи, но она шагнула в сторону.
– Вот уже во второй раз ты имеешь дело с безобразно пьяными Джонсами.
– Один развеселый вечер не идет ни в какое сравнение с тем, что сотворяет с собой твой брат, Миранда.
– Факт остается фактом. Мы свинячим, а ты за нами подчищаешь. Не знаю, справилась бы я сегодня одна с Эндрю. Но все равно: лучше бы тебя здесь не было.
– Жаль, что ты так говоришь. – Разозлившись, он развернул ее к себе. – Потому что я здесь и собираюсь пробыть тут некоторое время.
– Пока мы не найдем статуэтки.
– Именно. И если я тебя к тому времени еще не брошу… – Он обхватил обеими руками ее лицо, властно поцеловал. – Хотя ты ведь с этим справишься.
– Я не умею с этим справляться! – Она повысила голос, чтобы заглушить шум волн. – Я не готова к этому, к тебе… Все мои связи кончались плохо. Я не умею строить отношения с людьми, никто в нашей семье не умеет! Поэтому мы предпочитаем одиночество, у нас нет выбора. – Она отвернулась и стала смотреть на мигающие огни маяка.
Он тоже сбежит, когда дело будет сделано, думала она. Как и все остальные. Но на этот раз она отчаянно боялась, что будет страдать. И совершенно неважно, что она прекрасно понимает всю его сущность, его намерения. Когда он ее бросит, она будет страдать.
– С тех пор как я с тобой связалась, я веду совершенно непривычную для себя жизнь – жизнь без правил. А мне трудно функционировать в таком режиме.
– До сих пор ты справлялась неплохо.
– Два человека убиты, Райан. Моя репутация разрушена, моя семья разобщена еще больше, чем прежде. Я нарушила закон, презрела все моральные нормы, мой любовник – преступник.
– Зато тебе не скучно, не так ли? Не сдержавшись, она хмыкнула.
– Нет. Но я не знаю, что будет дальше.
– Могу тебе рассказать. – Он взял ее под руку и повлек за собой. – Завтра приступим к следующему этапу операции. И поговорим об этом тоже завтра.
– Я хочу сейчас. – Миранда оглянулась на дом. – Сначала посмотрю, как там Эндрю, а потом мы поговорим о наших следующих шагах.
– Эндрю спит, и до завтра его трогать не нужно.
А для обсуждения нужно иметь ясную голову – по-моему, у тебя с этим некоторые проблемы.
– Да знаешь ли ты, что я могу одновременно заниматься несколькими вещами? Я могу организовывать выставку, читать лекции и вести исследование без ущерба для качества!
– Вы просто пугающая женщина, доктор Джонс. Ну, тогда, скажем, я не совсем готов к обсуждению. И потом, я никогда в жизни не бывал на маяке. – Он залюбовался отражением мерцающих огней на морской глади. – Он старый?
Ну что ж, он хочет увести разговор в сторону – пожалуйста.
– Его построили в 1853 году. Здание сохранилось в первозданном виде, хотя в сороковых годах мой дед переделал интерьер, чтобы помещением можно было пользоваться как художественной студией. Но, как утверждала моя бабушка, он приводил сюда любовниц. Ему нравилось заниматься этим в сооружении, столь явно напоминающем фаллический символ.
– Молодец твой дедуля.
– Он был бесстыжим и черствым человеком. Как, впрочем, многие Джонсы. Его отец – опять-таки по рассказам бабушки: только с ней я могла обсуждать подобные вещи – не стеснялся появляться со своими любовницами на публике и настрогал несколько внебрачных детей, которых отказался потом признать. Мой дед продолжил эту славную традицию.
– Значит, в Джонс-Пойнте живет много Джонсов? Странно, вместо того чтобы оскорбиться, она развеселилась.
– Да, наверное. В любом случае, моя прабабушка предпочла жить собственной жизнью. Большую часть времени она проводила в Европе и мстила мужу тем, что тратила огромные деньги. К несчастью, она решила вернуться в Штаты на новомодном корабле. Он назывался «Титаник».
– Да ты что? – поразился Райан. Они подошли к массивной деревянной двери с ржавым замком. – Ничего себе!
– Она и дети спаслись. Но она подхватила пневмонию и умерла несколько недель спустя. Ее муж утешался в обществе оперной певички. Однако муж певички, почему-то недовольный таким раскладом, поджег дом, где его жена с моим дедом предавались греху.
– Надеюсь, он умер счастливым. – Райан вынул складной нож из кармана и наклонился к замку.
– Зачем? У меня дома есть ключ. Если ты хочешь войти…
– Так интереснее, да и быстрее. Вот и все. – Он сложил нож, открыл дверь. – Здесь сыро. – Достав фонарик, он осветил большую комнату с низким потолком. – Но уютно.
Стены были обшиты старомодными деревянными панелями – это напомнило Райану интерьер пятидесятых годов. Статуи под чехлами, маленький камин с толстым слоем пепла.
Как странно, что стены изнутри квадратные, а не круглые, подивился Райан.
– Так это сюда дедуля приводил своих дам?
– Очевидно. – Она поплотнее запахнулась в куртку. Холод пронизывал до костей. – Бабушка его ненавидела, но не разводилась, воспитывала моего отца. А потом два года нянчилась с дедом, пока он не умер. Она была потрясающей женщиной. Сильной, упрямой. Она меня любила.
Он обернулся, погладил ее по лицу.
– Ну конечно, она тебя любила.
– Слово «конечно» не подходит, когда речь идет о любви и моей семье. – Увидев сочувственное выражение его глаз, она отвернулась. – Днем здесь можно больше увидеть.
Он не ответил. Он вспомнил, как сначала решил, что Миранда холодная и черствая. До сих пор он редко ошибался в людях до такой степени. Впрочем, об этом он поразмыслит на досуге.
Это вовсе не холодность, это самозащита, естественная реакция на возможные обиды. Она страшится равнодушия, безразличия, потому и старается казаться холодной и неуязвимой.
Райан порадовался, обнаружив подсвечник со свечами и масляную лампу. Он зажег их, и по комнате заплясали жутковатые тени.
