— Потому что больше ничего не умею?
— Ах, Шейн… — Лори покраснела, потому что догадка Шейн попала в самую точку.
— Ну, извини. — Шейн потрепала ее по руке. — Я хотела тебя поддразнить. Я бы пригласила тебя на второй этаж, но там пока ремонт. К тому же я не могу отлучиться из магазина, у Пэт сегодня занятия.
— Да, я слышала, что она у тебя работает. Молодец, что предложила ей работу.
— Она мне очень помогает. Не знаю, как бы я и справилась без нее.
Лори снова пустилась бродить по магазину, а Шейн, теряя терпение, наблюдала за ней, понимая, что при таком раскладе времени у нее хватит только на то, чтобы приготовить шоколадный пудинг из порошка.
— Ах, какая прелесть! — искренне восхитилась Лори, когда увидела шеридановский стол. — Он выглядит как новый!
Это было уже слишком. Шейн не выдержала и расхохоталась.
— Нет, он не новый, — заверила она нахмурившуюся Лори. — Ты не поверишь, сколько людей считают, что антиквариат — это просто рухлядь какая-то. Он и правда старый, просто хорошо сохранился.
— И дорогой, — добавила Лори, с прищуром рассматривая ценник. — Но он как раз подошел бы к стулу, который мы с Саем недавно купили… Ой… — Она обернулась и виновато взглянула на Шейн. — Не знаю, слышала ли ты… В общем, я хотела с тобой поговорить.
— О Сае? Я знаю, что вы встречаетесь.
— Да. — Поколебавшись, Лори стряхнула с рукава несуществующую нитку. — И не только. Видишь ли, мы… — Она кашлянула, прежде чем продолжить. — Шейн, мы собираемся пожениться в будущем июне.
— Мои поздравления, — сказала Шейн так просто, что Лори вытаращила глаза.
— Надеюсь, ты не огорчилась. — Лори стала нервно крутить ремешок сумки. — Я знаю, что Сай и ты… хотя прошло уже несколько лет, но все равно…
— Я желаю вам всего самого доброго, Лори, — искренне сказала Шейн, но не удержалась и добавила: — Ты подходишь ему гораздо больше, чем я.
— Я тебе очень признательна, Шейн. — Лори покраснела. — Я боялась, что ты… То есть Сай — просто чудо…
А она не прикидывается, с некоторым удивлением подумала Шейн. Она его и вправду любит. Ей стало разом стыдно и весело.
— Надеюсь, вы счастливы, Лори.
— Мы будем счастливы, — просияла Лори и твердо прибавила: — И я куплю у тебя этот стол.
— Нет, я дарю его вам. Считай, что это мой подарок вам на свадьбу.
Лори открыла рот от изумления.
— О нет! Я не могу. Он такой дорогой!
— Лори, мы знакомы тысячу лет, и Сай стал важной частью моего… — она замялась, подыскивая верное слово, — взросления. Мне бы хотелось сделать вам такой подарок.
— Что ж, спасибо, — бормотала Лори, ошарашенная такой щедростью. — А уж Сай как будет рад!
— Пожалуйста, — улыбнулась Шейн. — Помочь тебе отнести стол в машину?
— Нет-нет, я сама справлюсь. — Подняв маленький столик, Лори остановилась. — Шейн, я желаю огромных успехов твоему бизнесу. Честное слово. — В дверях она неловко замялась. — До свидания.
— Пока, Лори.
Закрыв за Лори дверь, Шейн тут же выкинула их с Саем из головы. Теперь до приезда Вэнса оставалось немногим более часа. Она бросилась запирать музей. Если она поспешит, то может успеть. Черт побери! Опять кого-то несет! Заслышав шум приближающейся машины, она отперла дверь. Бизнес есть бизнес. Если Вэнс захочет десерт, ему придется довольствоваться пачкой печенья из магазина. На крыльце раздались шаги. Она с широкой улыбкой распахнула дверь. Но ее улыбка тут же испарилась.
— Энн, — промямлила она не своим голосом.
— Дорогая! — Энн наклонилась и коснулась щекой ее щеки. — Что это с тобой? Можно подумать, ты не рада меня видеть.
Шейн сразу заметила, что ее мать прекрасна как всегда. Ни морщин на бледном сердцевидном лице, ни седины в роскошных струящихся белокурых волосах. Те же ярко-голубые фарфоровые глаза. На ней было дорогое манто из голубого песца и шелковые брюки, несуразные в такое время года в восточном штате. Ее красота, как и прежде, вызвала у Шейн смешанное чувство любви и обиды.
— Отлично выглядишь, Энн.
— Спасибо. Хотя, наверное, я выгляжу ужасно после этой жуткой дороги из аэропорта. Ведь ехать пришлось к черту на кулички. Шейн, детка, когда ты приведешь в порядок свои волосы? — Она окинула дочь критическим взглядом. — Понять не могу, почему… О боже! Что ты тут сделала!
Она пораженно оглядела комнату — витрины, полки, этажерку с открытками.
— Только не говори, что ты открыла музей Гражданской войны прямо у себя в гостиной. Не поверю!
Шейн сложила руки на груди, чувствуя себя по-дурацки.
— Разве ты не видела указателя?
— Указателя? Нет. Но я, может быть, не обратила внимания. Шейн, что все это значит? — Острый взгляд Энн шарил по комнате.
Решив не поддаваться страху, Шейн развернула плечи и храбро ответила:
— Я открыла свое дело.
— Ты? — Энн весело рассмеялась. — Но, дорогая, ты меня разыгрываешь!
Шейн покоробило недоверие матери, и она обиженно выпятила подбородок.
— Нет.
— Ах ты боже мой! — хохотнула Энн, рассматривая в витрине погнутый горн. — А что с твоей работой в школе?
— Я уволилась…
— Что ж, нельзя тебя в этом винить. Должно быть, это было смертельно скучно. — Она отзывалась о бывшей работе Шейн как о сущей безделице. — Но зачем тебе понадобилось возвращаться сюда и хоронить себя в этой дыре?
— Здесь мой дом.
— Хм… — Энн разглядывала этажерку с открытками. — Да, каждому свое. А остальное ты тоже переделала? — Не успела Шейн ничего ответить, как Энн уже вплывала в магазин. — Ах, только не говори мне, что ты взялась торговать антиквариатом! Необычно и со вкусом. Вот это да! Ты молодец, дорогая. — Наметанный глаз Энн сразу определил несколько весьма неплохих вещей. Подумалось, что дочь не такая дура, какой она ее привыкла считать. — Что ж… — Энн небрежно бросила манто на стул. — И давно ты так живешь?
— Недавно. — Шейн так и стояла, не двигаясь с места, смущенная тем, что эта странная прекрасная женщина все же притягивает ее. Но она также знала, что мать опасна.
— И?.. — подсказала Энн.
— Что «и»?
— Шейн, будь проще. — Скрывая досаду за очаровательной улыбкой, Энн прибавила: — Я ведь беспокоюсь о тебе, детка. Я хочу знать, как ты поживаешь.
Мать Шейн была актрисой. Она не добилась того успеха, на который рассчитывала, но изредка все же мелькала в кино в ролях второго плана. Это позволяло ей, как она считала, безупречно изображать дружелюбие в разговоре с дочерью.
Устыдившись собственной неприветливости, Шейн немного смягчилась.
