— Не подпускай их сюда! — крикнул он Фионе. — Лак еще не просох. Стоит им встряхнуться, и их шерсть будет повсюду.
— Сидеть. Оставайтесь здесь. Я просто подумала, не хочешь ли ты перекусить. Сэндвич или…
Она умолкла, вытаращила глаза, и Саймон испытал огромное удовольствие, заметив, с каким удивлением она уставилась на его работу.
— О боже. Это тот пень? Это мой пень?
— Мой пень.
— Потрясающе! — Фиона машинально потянулась потрогать, но Саймон успел шлепнуть ее по руке.
— Уф. Ладно, прости, он еще не высох. И вверх тормашками. Вот как это получается. Обалдеть. — Фиона сунула руки в карманы от греха подальше и прошлась вокруг умывальника. — Корни образуют основание, опору — неважно — для раковины, и кажется, что она выросла в волшебном лесу. Кто знал, что древесные корни могут выглядеть так изумительно? Ну, ты знал. А раковина? Из чего она?
— Кап. Я нашел его несколько месяцев назад, но не было подходящего основания.
— Какой чудесный цвет! Как застывший сироп. Красотища. Саймон, я знала, что это будет интересно, но не представляла, что это будет так прекрасно.
Чрезмерные восхваления обычно его нервировали, но, как ни странно, искренний восторг Фионы понравился ему.
— Я еще не закончил.
— А что ты будешь с ним делать, когда закончишь?
— Не знаю. — Саймон пожал плечами, поскольку ужасно захотелось подарить умывальник ей. Эта штуковина словно была создана для Фионы. — Может, продам, может, оставлю.
— Ты бы чувствовал себя волшебником каждый раз, как мыл руки. Я никогда больше не смогу смотреть на пень так, как раньше. Боже, представляю, что будет, когда все это увидят. — Фиона весело рассмеялась. — Итак, у меня есть пара часов до первого вечернего урока. Если ты проголодался, я сделаю тебе сэндвич.
Саймон обдумал это предложение.
— Послушай, я не хочу, чтобы ты думала, будто я хочу, чтобы ты меня обслуживала, потому что, если ты будешь меня обслуживать, я захочу, чтобы ты меня обслуживала.
— Знаешь, — сказала Фиона после секундной паузы, — как ни странно, но я тебя понимаю. Ладно, как насчет сделки?
— Какой сделки?
— Я сделаю тебе сэндвич, а ты сделаешь мне деревянные планки. Я записала, какой длины.
Фиона протянула листок бумаги, и Саймон хмуро уставился на него.
— Для чего?
— Для меня, — улыбнулась она.
— Ладно. А где ширина?
— Ой. Хмм. Примерно такая? — Она показала на пальцах.
— Четверть дюйма. Из какой древесины?
— Какой… Из любой, какую не жалко.
— Отполировать?
— Боже, сколько решений приходится принимать. Нет, просто планки без заноз. Ничего затейливого.
— Хорошо. Сделаю, когда закончу раковину.
— Спасибо.
«Все складывается отлично», — подумал Саймон немного погодя. Он получил сэндвич, который не пришлось делать самому, и они не мешали друг другу работать. Несмотря на торжественную клятву, Фиона наводила порядок… незаметно. Он видел, как она метет веранду, а когда понял, что забыл набить холодильник в мастерской и открыл холодильник на кухне, то чуть не ослеп от блеска.
И услышал подозрительный шум… работающей стиральной машины.
Ладно, они заключат очередную сделку. Он найдет время и построит Фионе новое оборудование для собачьей площадки.
Когда Саймон вышел из дома, Фиона ходила взад-вперед по двору, прижимая к уху сотовый телефон. «Что-то случилось», — подумал он и подошел к ней.
— Да, конечно, хорошо. Спасибо за звонок. Большое спасибо. Хорошо. До свидания. — Она захлопнула крышку телефона. — Агент Тауни. Он собирался приехать сегодня, но возникли другие дела. Кажется, у них появилась ниточка. Он не сказал об этом прямо, но я думаю, что у них появилась ниточка. Он говорил слишком спокойно.
— Слишком спокойно?
— Нарочито спокойно. — Фиона растерла ладонью грудь, как всегда, когда сама пыталась успокоиться. — Как будто он скрывал волнение или интерес. Может, я все придумала, но так мне кажется. Он ничего мне не сказал, чтобы я не реагировала точно так, как я сейчас реагирую. — Она закрыла глаза, сделала глубокий вдох. — Хорошо, что у меня весь вечер занят, не то я только об этом и думала бы.
— Ты и так думаешь. — Саймон протянул руку, дернул ее за косу и решил сменить тему. — Стираешь мою одежду, мамочка?
— Я стираю свою одежду, — чопорно заявила она. — Может, туда и попала пара твоих вещей, но только для того, чтобы загрузить барабан.
— Осторожнее, — предупредил Саймон, ткнув ее в плечо, и ушел.
Подбоченившись, Фиона смотрела ему вслед.
— Я уже совершила преступление. Я поменяла постельное белье.
Саймон покачал головой, но не остановился, не оглянулся, и Фиона рассмеялась.
Сначала Тауни с напарницей наведались в последнее известное место жительства Экла — небольшое трехэтажное здание, от которого до кампуса можно было дойти пешком. На их стук в дверь квартиры 202 на втором этаже никто не ответил. Правда, скрипнула дверь напротив.
— Ее нет дома.
— Ее?
— Она въехала всего пару недель назад. — Дверь приоткрылась чуть шире. — Девчонка. Это ее первая квартира. Что вам надо?
Агенты вытащили свои жетоны, и дверь распахнулась.
— ФБР! — Таким тоном обычно говорят Санта-Клаус.
Тауни прикинул, что женщине лет семьдесят с хвостиком. За очками в металлической оправе сверкали любопытством глазки-пуговки.
— Я обожаю телесериалы о ФБР. Ни одного не пропускаю. И полицейские сериалы тоже. Эта девчонка что-то натворила? Не поверю. Она дружелюбная и вежливая. Чистоплотная, хоть и одевается, как все они сейчас.
— Вообще-то мы рассчитывали поговорить с Фрэнсисом Эклом.
— А, понятно. Он выехал сразу после Рождества. Заболела его мать. Во всяком случае, он так сказал. Бьюсь об заклад, он участвует в программе по защите свидетелей. Или серийный убийца. Точный типаж.
Мантц приподняла брови.
— Мисс…
— Хобейкер. Стелла Хобейкер.
— Мисс Хобейкер, не могли бы мы войти и поговорить с вами?
— Так и знала, что с ним что-то не то. — Старушка ткнула пальцем внутрь квартиры. — Входите. Садитесь. — Она выключила телевизор. — Я не пью кофе, но держу немного, если вдруг заглянет кто-то из моих ребят. Кофе и газировку.
— Спасибо, не беспокойтесь, — отказался Тауни. — Вы сказали, что мистер Экл съехал после Рождества.
— Верно. Я увидела, как он тащит чемоданы средь бела дня, когда во всем доме, кроме меня, никого нет. Ну, и спросила: «В отпуск едете?» Он улыбнулся, как обычно, не глядя в глаза, и сказал, что должен помочь ухаживать за матерью, потому что она упала и сломала бедро. Между прочим, за все годы, что мы жили на одной площадке, он ни разу не упоминал свою мать. Все держал в себе. — Она многозначительно закивала. — Так и говорят о людях, которые берут топор и идут убивать людей. Он был тихий и все держал в себе.
