Мэй оперлась локтями о столик, взмахнула бокалом.
— Почему ты в него влюбилась? За что?
— Понятия не имею. Он отшельник, а я нет, он любит поворчать, а я нет. Он все швыряет где попало, он резкий, может и нагрубить, выдает информацию о себе под большим нажимом или когда в настроении.
— Музыка для моих ушей, — пробормотала Сильвия.
— Почему, о мудрейшая из мудрейших? — потребовала ответа Мэй.
— Потому что он не идеал. У него есть недостатки, и ты, Фи, это понимаешь. Значит, ты влюбилась в того, кто он есть, а не в того, кем ты хотела бы его видеть.
— Мне нравится, какой он. Мне с ним весело, и он добрый. И то, что ему неловко проявлять свою доброту, мне нравится еще больше. Он говорит только то, что думает, а значит, не лжет.
— Он тебя любит? — спросила Мэй.
Фиона пожала плечами.
— Я не знаю, но уверена, что если он когда-нибудь это скажет, то не соврет. А пока я счастлива тем, что есть. Мне нужно время, чтобы привыкнуть к своим чувствам… и удостовериться, что он со мной не потому, что я, ну, что у меня неприятности. Я права?
— Бьюсь об заклад, он не думал, что у тебя неприятности, когда трахал тебя на кухонном столе. Фиона кивнула подруге.
— Тонко подмечено. Давайте отметим твое наблюдение шампанским. Я принесу вторую бутылку.
Когда Фиона исчезла в доме, Мэй повернулась к Сильвии.
— Мы правильно поступили, не рассказав ей об убийстве?
— Абсолютно. Ей необходимо полностью расслабиться, как и всем нам. Но ей особенно. Ее ждут нелегкие дни.
— Между прочим, я думаю, что он ее любит.
Сильвия улыбнулась.
— Почему?
— Потому что он велел Дейви позвонить тебе, а не Фи и попросить промолчать. Мы любим ее, и поэтому не говорим ей… и я думаю, мы все равно так решили бы и без Дейви. Но у Саймона тот же инстинкт. Это инстинкт любви, вот что я думаю.
— Я тоже.
— Может, это не любовь с большой буквы, но…
— Пока достаточно, и это то, что ей необходимо. Если честно, Мэй, я думаю, что они оба нуждаются друг в друге, и вместе они будут сильнее и счастливее. Во всяком случае, я этого хочу. Мэй взглянула на дверь, понизила голос.
— Я попросила консьержа не оставлять газеты у нашей двери по утрам. На всякий случай.
— Молодец.
Они услышали хлопок вылетевшей пробки и довольный возглас Фионы.
— Постарайся забыть об этом, Мэй, чтобы случайно не проболтаться.
17
Фиона понимала, что при ее работе и любви к садоводству маникюр — пустая трата времени и денег. Однако так хотелось себя побаловать, тем более в последний день на курорте… и приехать домой с красивыми пальчиками — на руках и ногах, — даже если через двадцать четыре часа от красоты ничего не останется. А кроме того, испытать чудесные ощущения.
Опуская ноги в бурлящую теплую воду в ванночке под педикюрным креслом, Фиона восхитилась нежно-розовым, легкомысленным лаком на своих коротких, но идеально обработанных ногтях. А откинувшись на вибрирующую спинку кресла, вздохнула от удовольствия.
Синди, сделавшая ей маникюр, принесла чашку воды с тонкими ломтиками лимона.
— Вам удобно?
— Удобство — пройденный этап, я на пути к эйфории.
— Как приятно слышать. На ногах вы хотите такой же лак?
— Знаете, давайте побезумствуем. Пусть будет пурпурная страсть.
— Забавно! — Синди подняла ступни Фионы, высушила их полотенцем и нанесла теплую зеленую грязь. — Оставим маску на несколько минут. Расслабьтесь. Принести вам что-нибудь?
— Спасибо, у меня все есть.
Фиона открыла книжку и углубилась в романтическую комедию, такую же забавную, как ее выбор лака для ногтей на ногах.
— Интересная книжка? — спросила Синди, вернувшись, чтобы смыть грязевую маску.
— Да, и очень подходит моему настроению. Я чувствую себя счастливой, свободной и красивой.
— Я тоже люблю читать. Только я люблю ужасы и загадочные убийства. Не знаю почему, но меня это расслабляет.
— Может, потому, что, читая книжку, ты знаешь, что сама в безопасности и страх ненастоящий.
— Наверное. — Синди начала полировать пятку Фионы пемзой. — А новости я терпеть не могу, потому что там, ну, все настоящее и многое просто ужасно. Катастрофы, бури, преступления.
— Или политика.
— Да, еще хуже. — Синди рассмеялась. — Но когда о страшном читаешь в книжке, можно надеяться, что победят хорошие парни. Я люблю, когда они побеждают. Спасают девушку, или другого парня, или все человечество. Ловят убийцу и наказывают. А в жизни не всегда так бывает. Я ужасно боюсь, что маньяка, который убивает молодых женщин, никогда не поймают. Уже четыре. Ой. Я сделала вам больно?
— Нет. — Фиона с трудом расслабила ногу. — Нет, все в порядке. Четыре?
— Четвертую нашли пару дней назад. Может, вы не слышали. В Каскадных горах, в Орегоне. Я знаю, что это очень, очень далеко отсюда, но мне страшно. Когда я работаю допоздна, муж всегда за мной приезжает. Наверное, глупо, потому что я не студентка, но все равно страшно.
— Нет, не глупо. — Фиона отпила воды с лимоном, чтобы смочить пересохшее горло, и решила сменить тему. Пусть Синди болтает, а ей надо подумать. — Чем занимается твой муж?
«Четвертая жертва найдена пару дней назад. Совпадает с приказом Сильвии — никаких газет, никакого телевизора.
Сильвия знала, значит, и Мэй знала. И они скрыли это от меня. Чтобы не волновать. Крохотный ломтик забвения перед тем, как реальность снова схватит за горло.
Значит, я должна сделать то же самое для них. Я притворюсь, что ничего не знаю. Если даже смерть преследует меня, хотя бы на один день я смогу удержать своих призраков при себе».
Саймон хмуро уставился на цветы на кухонном столе Фионы.
«Это на меня не похоже. Я цветы не покупаю. Ну, маме иногда покупаю. Я не скупердяй, но никогда не покупал цветы женщинам импульсивно или без веской причины.
Возвращение домой после двух — ладно, четырех — дней отсутствия не веская причина.
И с чего вдруг я купил цветы? И почему, черт побери, так сильно скучал? Она заняла в моей жизни столько пространства и времени. Без нее я кучу дел переделал, не так ли? А сколько идей претворил в эскизы, потому что больше времени проводил в одиночестве, работал и жил по собственному расписанию.
Ну, по своему и собачьему расписанию.
Я люблю тишину. Я люблю покой в доме и не терплю обязанности. Почему нельзя разбрасывать носки? Почему надо развешивать мокрые полотенца? И зачем складывать грязную посуду в посудомоечную машину после еды, а не когда захочется? То есть когда, как у большинства нормальных мужчин, иссякают чистые носки, чистые полотенца и чистая посуда.
