Добрый дядюшка, тихий сосед, выращивающий розы и тщательно подстригающий свою лужайку. Пройдешь мимо него на улице и не обратишь внимания.
— Он использовал эту личину, как Банди
[23]
— свое обаяние и фальшивый гипс на руке, — прошептал Тауни.
— Какую личину?
— Доброго дядюшки. Он так ее и не снял.
— Может быть. Но он разговаривает с нами без адвоката. Это какая-то уловка. — Мантц покачала головой. — Что он задумал? Что творится у него в голове? Тауни, никто не знает его лучше, чем ты.
— Его вообще никто не знает.
Тауни смотрел на Перри и понимал: тот знает, что за ним следят. И наслаждается этим.
— Он заставляет тебя думать, будто ты его раскусил, говорит то, что ты хочешь услышать, что ждешь от него. Он ведет тебя за собой ступень за ступенью, по которым уже прошел и которые добавляет в соответствии с обстоятельствами. Ты читала его досье, Эрин. Ты знаешь, что мы поймали его только благодаря его невезению и героизму полицейской собаки.
— Ты умаляешь свои заслуги и заслуги других расследователей. Ты поймал его.
— Он оставался на свободе почти год после того, как мы узнали его имя и как он выглядит. Фиона принесла его нам на тарелочке, а мы не могли схватить его несколько месяцев, да еще и полицейского потеряли. И за это он никогда себя не простит.
— Эрин, ты только посмотри на него. Пожилой, грузный человек в кандалах, в тюремной камере, и все равно он нашел способ продолжить свое дело. Он нашел Экла и поджег фитиль.
— Ты почти не спишь.
— Держу пари, что зато этот ублюдок спит, как младенец. Каждую ночь, с этой проклятой улыбкой на лице. У него план. У него всегда есть план, цель. Ему не нужен адвокат для разговоров с нами, потому что он скажет нам только то, что уже решил сказать.
— Он не знает, что мы вышли на Экла.
— Не уверен.
— Откуда ему знать? И мы скажем ему только то, что мы хотим сказать. Это наше средство достижения цели. Экл нарушил его план. Перри непременно разозлится.
— Ну, это мы выясним.
Они вошли в комнату, где сидел Перри, и Тауни кивком отослал охранника. Перри не шевелился, не открывал глаз, пока Тауни зачитывал в микрофон имена присутствующих, дату и время.
— Вы отказались от своего права на адвоката на время этой беседы?
Перри открыл глаза.
— Здравствуйте, агент Тауни. Да, старым знакомым адвокаты не нужны. Агент Мантц, вы сегодня чудесно выглядите. Люблю, когда гости нарушают монотонность моих дней. Мы с вами теперь так часто беседуем. Я с нетерпением жду каждой встречи.
— Внимание, нарушение монотонности — это главное? — спросил Тауни.
— Это, безусловно, приятное разнообразие. Как продвигается охота? Жажду услышать новости. Власти ограничивают мою связь с внешним миром. Разумеется, не приходится удивляться, но жаль.
— Вы узнаете новости, Перри. Я не сомневаюсь в ваших способностях.
Перри сложил руки на груди, звякнув цепями, чуть подался вперед.
— Все в прошлом. Я с наслаждением читал статью, которую написала та умная молодая женщина. Кейти Стар. Подозреваю, это псевдоним. Или удачное совпадение. Ну, как бы то ни было, я наслаждался ее стилем и с удовольствием узнал новости о Фионе. Передайте Фионе, что я думаю о ней.
— Не сомневаюсь. Трудно забыть женщину, которая надрала тебе задницу.
— Лицо, если быть точными.
— Она сделает то же самое с вашим подмастерьем, если он сдуру попытается схватить ее, — вклинилась в беседу Мантц.
— Вы слишком высоко меня цените. — Перри отмахнулся, и цепи снова зазвенели. — Вряд ли в моем положении я смог бы кого-то обучить, даже если бы захотел. Чего я вовсе не желаю. Мы говорили об этом в прошлую встречу, и, как я сказал тогда и как вы видите из моего тюремного досье, я принял наказание, наложенное на меня судом и обществом. Я не нарушаю здешних правил. Я не ищу неприятностей, наоборот, я их избегаю. Моя жизнь на воле была такой, какой была. А теперь у меня мало посетителей. Лишь моя святая сестра. Или, может, вы полагаете, что это она подхватила мою эстафетную палочку?
Тауни молча открыл папку, достал фотографию и подтолкнул ее к Перри.
— Вы позволите? — Перри взял фотографию Экла, изучил ее. — Это лицо кажется мне очень знакомым. Минуточку. Я никогда не забываю лица. Да, да, конечно. Он преподавал здесь, несколько раз. Литература и правописание. Вы знаете, как я заинтересовался чтением. Я очень скучаю по своей работе в библиотеке. Я посещал его курсы. Надеюсь на новые. Тюремное заключение не должно мешать образованию. Правда, он средненький учитель. Без искры. Но нищие не выбирают, не правда ли?
— Не сомневаюсь, что в вас он нашел более талантливого учителя.
— Спасибо за комплимент, агент Мантц. Вы полагаете, я вдохновил его? Захватывающая мысль, но я не могу отвечать за чужие поступки.
— И вы ничего ему не должны. Мы его остановим и посадим в клетку так же, как и вас, но у вас есть шанс. Думаю, это будет вам интересно. Нам нужна информация о нем, нам нужно его схватить. За это мы сделаем вашу жизнь менее монотонной.
По лицу Перри пробежала тень.
— Неужели? Мороженое по воскресеньям и лишний час прогулки во дворе? Агент Мантц, вы ничего не можете сделать мне или со мной. Я проведу остаток своей жизни здесь. Я с этим смирился. Ведь нищие не выбирают.
Мантц еще не потеряла надежды убедить Перри.
— Когда мы схватим Экла, он заговорит. Как заговорил священник, которого вы обманом вовлекли в свое грязное дело. Мы быстро убедили его признаться, что он больше года тайком проносил в тюрьму письма для вас и выносил на волю ваши.
— Это была переписка с моими братьями по вере. — Перри набожно сложил руки. — Преподобный Гарли сочувственно отнесся к моему стремлению к духовному покою и уединению души, которое система не желает уважать.
— Мы все знаем, что у вас нет души, — возразила Мантц. — Экл затмит вас, и вы уже думали об этом. И когда станет ясно, что он удачливее, ваша жизнь здесь станет — как вы это сформулировали? — более монотонной. Вам предъявят объявление в многократном преступном сговоре. Конечно, годы, добавленные к вашему сроку, ни черта не стоят, но мы сделаем все, чтобы ваша жизнь превратилась в одно гребаное страдание.
Спокойная, не сползающая с лица Перри улыбка не дрогнула.
— Вы полагаете, моя жизнь сейчас не такая?
— Может быть и хуже, — пообещал Тауни. — Поверьте мне, гораздо хуже. Мы постараемся. И ради чего, Перри? Ради него? — Он показал на фотографию. — Он облажался. Он нетерпелив, беспечен. Вы ускользали от нас годами, а ведь мы много месяцев дышали вам в спину. Он вас недостоин.
