– Я разве сказала, что жалею? – трудно было сохранять спокойствие, когда нарушается привычный ход жизни. – Я знала, что это произойдет. Я это поняла в тот момент, когда вошла в свою уборную и увидела тебя там, – она изобразила нечто вроде пожатия плечами. – Я часто совершаю ошибки и не жалею о них.
Его глаза заблестели, и он откатился от нее.
– Знаешь куда ударить. Всегда знала.
– Это не ответный удар, – она решила подойти к проблеме с практической стороны. – Мне понравилось заниматься любовью с тобой. У нас всегда хорошо получалось в постели.
Он схватил ее за руку прежде, чем она успела дотянуться до свитера.
– У нас все всегда хорошо получалось.
– Получалось, – осторожно согласилась она. – Скажу тебе честно, Каллахан. Я не уделяла много времени таким вещам с тех пор, как ты ушел.
Он не мог сдержаться. Его это раздулось, как воздушный шар.
– Что, правда?
Она не могла понять, как может один мужчина одновременно разгневать, возбудить и развеселить женщину.
– Не смотри так самодовольно. Это был мой выбор. Я была занята.
– Должен признаться, – он лениво провел пальцем по ее груди, – что ты была единственной, кого я испортил.
– Я хочу сказать, – она шлепнула его по руке, отодвинув ее прежде, чем прикосновение растворило бы остатки гордости. – Ты поймал меня в… – «уязвимый» было не совсем подходящее слово, – взрывоопасный момент. Мне кажется, всякий, кто поднес бы в тот момент спичку, зажег бы меня.
– Если об этом речь, то ты, должно быть, уже вся выгорела.
У него всегда была быстрая реакция. Ей не стоило удивляться тому, что она опять лежала на спине, а он тем временем доказывал с помощью рук, что огонь можно извлечь даже из потухших угольков.
– Это просто секс, – выдохнула она.
– Естественно, – он коснулся влажным телом ложбинки между грудями, – так же красное дерево – это просто древесина, – он сжал зубами ее соски, заставив ее вонзить ногти в спину, – а брильянт – это просто камень.
Ей хотелось смеяться. Ей захотелось кричать.
– Заткнись, Каллахан!
– С удовольствием, – он приподнял ее, взяв за талию, и с восторгом вошел в нее.
* * *
Она не считала себя выгоревшей. Скорее, вычерпанной до конца. Тело ее, казалось, уже ни на что не могло реагировать. Когда ей удалось, наконец, открыть глаза, уже розовели сумерки. Приводя в порядок мысли, она впервые оглядела комнату.
Там не было ничего, кроме кровати, на которой они раскинулись, и огромного платяного шкафа из красного дерева, если не считать одежду, разбросанную на ничем не покрытом полу, висящую на дверной ручке и сваленную в кучи в углах.
Как похоже на него, подумала она. Как похоже на него и то, что он подвинулся, чтобы она смогла столь естественно обвиться вокруг него. Сколько раз лежали они так ночами. Было время, когда она, спокойная и довольная, сразу погружалась в сон.
Но сейчас они были совершенно разные люди.
Она привстала. Он обхватил ее рукой.
– Люк, это ничего не меняет.
Он открыл один глаз.
– Крошка, если ты хочешь, чтобы я доказал свои способности, то я буду безмерно рад. Дай мне только две минуты.
– Все, что мы доказали, так это то, что мы пока еще умеем тереться друг об друга, – гнев ее почти пропал, сменившись печалью, которая стала еще сильнее. – Нет нужды… Это еще что такое? – она повернулась, чтобы посмотреть на заднюю сторону его плеча.
– Татуировка. Ты что, никогда татуировки не видела?
– За всю жизнь всего несколько раз, – она сложила губы трубочкой, изучая татуировку в тускнеющем свете. Над тем местом, где начинались шрамы его юности, красовался разукрашенный волк с раскрытой пастью. Она не знала, что лучше – засмеяться или заплакать, и выбрала первое.
– Бог ты мой, Каллахан, ты что спятил, что ли? Он пришел в замешательство.
– Татуировка в моде.
– Ах, ну конечно, ты же у нас стильный мужчина. Но какого черта ты дал кому-то себя уродовать… – она оборвала, смутившись. – Извини.
– Ничего, – он пожал плечами и убрал волосы с глаз, после чего сел на кровати. – Как-то раз ночью мне стало противно от всего на свете, я был слегка пьян и очень опасен. Я решил тогда, что лучше сделать татуировку, чем искать какую-нибудь шею, чтобы свернуть ее. Да и к тому же она напоминает мне о том, откуда я пришел.
Она изучала его глазами, этот вызывающий наклон головы, блеск тяжелых, мрачнеющих глаз.
– Знаешь, я почти поверила в теорию Лили о потере памяти.
– Скажи мне, когда захочешь узнать правду. Получишь ее целиком.
Она отвела взгляд. Ему было легко, слишком легко завладеть ею.
– Это ничего не изменит. Что бы ты ни говорил, эти пять лет из памяти не сотрешь.
– Если только ты сама не захочешь меня выслушать, – он взял ее лицо в свои ладони, убрав ее волосы так, чтобы только его пальцы обрамляли лицо. Нежность, которую он забыл, которую она считала истлевшей в нем, вернулась. Такие вещи еще труднее побороть, чем страсть. – Мне надо поговорить с тобой. Рокс. Мне так много надо тебе сказать.
– Все не так. как было раньше, Люк. Ты даже пред ставить не можешь, насколько все изменилось, – если бы она решила остаться, то, наверное, предварительно не подумав, сказала бы что-нибудь из того, о чем сейчас говорить не стоит. – Былого уже не вернешь, мне теперь надо думать о том, как жить дальше.
– Мы можем уехать, куда только захотим. У нас всегда есть такая возможность.
– Я привыкла ездить одна, – она глубоко вздохнула и начала одеваться. – Уже поздно, мне пора домой.
– Оставайся, – он коснулся пальцами ее волос, соблазн был почти свыше ее сил.
– Не могу.
Он сжал пальцы в кулак.
– Не хочешь.
– Не хочу. – Она разгладила на себе рубашку и встала. Легче было чувствовать себя сильной, стоя на ногах. – Я теперь сама себе хозяйка. Ты можешь остаться со мной, можешь уйти, а я смирюсь и с тем, и с другим. Если я и должна тебе что-то, то только отблагодарить тебя за то, что ты сделал меня достаточно сильной, чтобы преодолевать любые невзгоды, – она наклонила голову, желая только, чтобы в душе была такая же смелость, как и в словах. – Так что спасибо, Каллахан.
Ее столь легкий отказ резал без ножа.
– Не стоит благодарности.
– До завтра.
Она спокойно вышла из комнаты, но, спустившись по лестнице, стремглав помчалась восвояси.
30
Когда Роксана вернулась, дом ходил ходуном. Стоило ей переступить порог, перед ее взором предстал хаос. Казалось, все пытались перекричать друг друга. Она тем временем подхватила Натаниеля и поцеловала его в сложенные трубочкой губы, отчасти приветствуя и отчасти извиняясь за то, что не смогла искупать его перед сном и надеть на него любимую пижаму с изображением черепашек Ниндзя.
