– Она действительно могла оставить туфли на берегу. Если хотела прогуляться. Она была рассержена, расстроена, хотела побыть одна. Ночь была теплой, она могла пойти босиком по пляжу, по самой кромке воды. Пожалуй, это вероятнее всего.
Джо оглянулась на море за низкими песчаными холмиками. Ветер поднимал водяные брызги, раскачивал траву, гнал спутанные клубки вьющихся растений.
– Возможно, ее уже нашли, – Нэтан положил руку на плечо Джо. – Мы позвоним из коттеджа.
– Куда еще она могла пойти? – Джо поежилась, пристально вглядываясь в глубь острова, где дюны, как длинные, безжалостные змеи, подползали к деревьям. – Было бы глупо углубляться в лес. Там темно, она лишилась бы красоты лунного света… и ей понадобились бы туфли. Неужели она так разозлилась на мужа из-за какого-то дома, что до сих пор прячется? Заставляет его умирать от страха и тревоги?
– Я не знаю. В браке люди иногда совершают необъяснимые поступки. Со стороны это кажется жестокостью, глупостью, безразличием.
– А ты? – Джо повернулась к нему, изучая его лицо. – Ты тоже поступал жестоко, глупо и безответственно, когда был женат?
– Возможно. – Он заправил ее развевающиеся на ветру волосы за ухо. – Уверен, что у моей бывшей жены есть целый список таких поступков.
– Брак очень часто оказывается ошибкой. Ты зависишь от другого человека, неизбежно начинаешь полагаться на него, а он не оправдывает твоих ожиданий. Или, еще хуже, начинает раздражать тебя, потому что всегда рядом…
– Удивительно циничное замечание для женщины, которая никогда не была замужем.
– Я наблюдала браки. Я же наблюдатель.
– Потому что наблюдать менее рискованно, чем участвовать?
Джо нахмурилась и не удостоила его ответом.
– Если она где-то на острове бродит, прячется, заставляет мужа страдать, как же он сможет простить ее?
Ее вдруг охватил гнев, она резко повернулась к Нэтану.
– Но ведь он простит! Он простит ее, упадет перед ней на колени, рыдая от облегчения, и купит ей тот проклятый дом. Неужели она протащила его через этот ад только ради того, чтобы добиться своего?
Нэтан смотрел на ее сверкающие глаза, на раскрасневшиеся от гнева щеки.
– Возможно, ты права, – вздохнул он, озабоченный мгновенной сменой ее настроения. – Но разве можно обвинять в расчетливости и бездушии женщину, которую даже не знаешь?
– Я знала таких, как она! Моя мать, Джинни тоже поступили, как им хотелось, не думая о близких. Мне до смерти надоели люди! Их себялюбие, их безжалостный эгоизм…
В ее голосе звучала непомерная боль. И эхо этой боли пронзило его, сжало сердце. Придется рассказать ей, Подумал Нэтан. Невозможно дальше тянуть, невозможно откладывать. Сколько бы ни пытался он убедить себя, что молчание было бы лучшим выходом для них обоих.
Если бы он верил в предзнаменования, то решил бы, что исчезновение Сьюзен Питерс – знак свыше. Но во что бы он ни верил, чего бы ни желал, в конце концов ему придется рассказать ей то, что он знает…
Достаточно ли она сильна, чтобы выдержать его признание? Или оно сломает ее?
– Джо Эллен, давай войдем в дом.
– Да. – Она зябко поежилась. Тяжелые облака накатились на солнце, ветер налетел с грозным воем. – Действительно, какого черта мы стоим здесь и тревожимся из-за незнакомой женщины, которая так подло мучает мужа и друзей?!
– Потому что она заблудилась, Джо. В прямом или в переносном смысле.
– А кто не заблудился?.. – прошептала она.
Нэтан решил, что подождет еще один день. Подождет, пока найдется Сьюзен Питерс. В конце концов, он ждал так долго, а один день ничего не решит. Он всегда успеет разбить их жизни и заплатить по счетам…
Нэтан убеждал себя, что напрасно так боится. Ведь он уже это пережил – переживет и Джо.
Но он должен быть совершенно уверен, что она достаточно окрепла. И тогда он откроет ей отвратительную тайну, известную только ему.
Аннабелл никогда не покидала остров! Она была убита в лесу, чуть западнее «Приюта», в лунную летнюю ночь. И ее убийцей был Дейвид Делани – его отец, которого он всю жизнь любил, уважал, которым восхищался.
Джо заметила вспышку молнии, далеко над морем колебалась завеса дождя.
– Приближается буря, – сказала она.
– Я знаю.
Глава 23
Поисковая группа, с которой шла Керби, разделилась на развилке тропы, и Керби выбрала дорогу к «Приюту». Когда первые крупные капли глухо ударились о землю, она ускорила шаг. Дождь пробивался сквозь нависающие ветви, и ее рубашка очень быстро намокла. К тому времени, как она, дрожащая, добралась до края леса, холодный ливень уже хлестал вовсю. Справа на дороге она увидела Брайана – он брел, сгорбив плечи, с непокрытой головой.
Они встретились у восточной веранды. Брайан молча взял ее за руку и повел за собой на затянутое сеткой крыльцо. С минуту они молча стояли, глядя на расколотое молниями небо, слушая раскаты грома. Керби перехватила тяжелую сумку с медикаментами другой рукой, и Брайан, точно очнувшись, забрал у нее эту сумку.
– Никаких известий?
– Ничего. Я шел с западного берега. Джиф повел одну группу на север. – Брайан устало потер ладонями лицо. – Это становится традицией…
– Ее никто не видел уже больше двенадцати часов, – заметила Керби, вглядываясь в непроницаемую завесу дождя. – Это очень долго. Придется прекратить поиски, пока не кончится буря. Боюсь, в конце концов прилив выбросит ее на берег. Это единственное разумное объяснение. Бедный муж…
– Пока нам остается только ждать. Тебе нужна сухая рубашка и кофе.
– Да, – Керби убрала с лица мокрые, слипшиеся волосы. – Не откажусь. И раз уж я здесь, посмотрю и перевяжу твою руку.
– Прекрасно.
– Это я решу после того, как увижу рану, – ответила она, следуя за ним в кухню.
– Располагайся. Только сначала поднимись наверх, выбери что-нибудь в шкафу Джо.
Дом казался очень тихим, сюда не доносился даже шум ливня.
– Она здесь?
– Насколько я ее знаю, нет. – Брайан подошел к морозильнику и вынул фасолевый суп, приготовленный давным-давно: сегодня он с утра не подходил к плите. – Надеюсь, она найдет где-нибудь укрытие, как и все остальные.
Когда через пятнадцать минут Керби вернулась, в кухне пахло кофе и кипящим супом. Тепло и уют сняли остатки напряжения. Она не смогла отказать себе в удовольствии и, прислонившись к дверному косяку, стала наблюдать за Брайаном.
Несмотря на забинтованную руку, он ловко отрезал толстые ломти от буханки темного хлеба, который, несомненно, испек сам из ржаной и кукурузной муки. Мокрая рубашка облепляла его, подчеркивая мускулы. Он посмотрел на нее холодными туманно-синими глазами, и ее охватил приятный трепет.
