– Может, лучше погуляем? – Оливия ждала подходящего момента. Похоже, он наступил. Все как сговорились. – Пока не стемнело.
– Ладно. – Джейми встала и потянулась. – Только схожу за курткой. После такого количества еды надо как следует размяться. Иначе завтра в оздоровительном клубе меня замучит совесть.
– Я скажу бабушке. Встретимся на заднем дворе.
Стоял конец лета, и вечера уже были прохладными. Воздух пах дождем и мокрыми розами. В августе было светло еще тогда, когда на востоке вставала бледная луна. Однако Джейми на всякий случай проверила, лежит ли в кармане фонарик. В лесу он мог понадобиться. Она соскучилась по лесу. Здесь безопасно. Достаточно безопасно, чтобы говорить и спрашивать все, что тебе хочется.
– Хорошо дома. – Джейми сделала глубокий вдох и улыбнулась, увидев отцовский сад.
– Почему ты не живешь здесь?
– В Лос-Анджелесе у меня работа. И у Дэвида тоже. Но мы собираемся приезжать сюда пару раз в год. Когда я была в твоем возрасте, мне казалось, что здешние леса – это весь мир.
– Но это не так.
– Нет. – Джейми повернула голову и посмотрела на Оливию. – Просто одна из лучших его частей. Я слышала, ты очень помогаешь в лагере. Дедушка говорит, что без тебя он не справился бы.
– Мне нравится ходить туда. Только это не работа. – Оливия пошаркала ботинком, счищая с подошвы грязь, и пошла к деревьям. – Приезжает много людей. Кое-кто из них не знает ничего. Они не умеют отличить ель от тсуги, ходят в фирменных туристских ботинках и стирают ноги. Думают, что чем дороже, тем лучше, а это глупо. – Она искоса посмотрела на Джейми. – И большинство таких приезжает из Лос-Анджелеса.
Джейми весело посмотрела на племянницу.
– Не в бровь, а в глаз!
– Там слишком много людей, машин и смога.
– Верно. Но там есть и много хорошего. Красивые дома, великолепные пальмы, магазины, рестораны, галереи…
– Моя мама уехала туда поэтому? Чтобы ходить по магазинам, ресторанам и жить в красивом доме?
Джейми остановилась как вкопанная. Вопрос ошеломил ее, как внезапная пощечина.
– Я… она… Джулия хотела стать актрисой. Для нее было вполне естественно стремиться туда.
– Если бы мама осталась дома, она не умерла бы.
– Ох, Ливи… – Джейми потянулась к девочке, но Оливия сделала шаг в сторону.
– Пообещай, что никому не скажешь. Ни бабушке, ни дедушке, ни дяде Дэвиду. Никому.
– Ливи, но…
– Ты должна пообещать. – В голосе Оливии был страх, в глазах стояли слезы. – Дай слово.
– Ладно, маленькая.
– Я не маленькая. – На этот раз Оливия сдержалась. – Никто никогда не говорит о ней. Они убрали даже ее фотографии. Я ничего не могу вспомнить, как ни пытаюсь. Все перемешалось…
– Мы не хотели причинять тебе боль. Когда она умерла, ты была совсем крошкой.
– Когда он ее убил! – бросила в ответ Оливия. Теперь ее глаза были сухими и светились в полумраке. – Когда мой отец убил ее. Скажи это вслух!
– Когда Сэм Тэннер убил ее.
Рана вскрылась снова. Ощутив жгучую боль, Джейми опустилась на землю рядом с трухлявым стволом и медленно выдохнула. Земля была влажной, но это не имело значения.
– Ливи, мы молчим о ней не потому, что не любим. Может быть, мы слишком любили ее. Я не знаю…
– Ты думаешь о ней?
– Да. – Джейми крепко взяла Оливию за руку. – Да, думаю. Мы были очень близки. Я тоскую по ней каждый день.
Девочка кивнула, села рядом и рассеянно посветила фонариком на землю.
– А о нем?
Джейми закрыла глаза. О боже, что делать, как с этим справиться?
– Пытаюсь не думать.
– Он тоже умер?
– Нет. – Джейми нервно потерла губы тыльной стороной ладони. – Он в тюрьме.
– Почему он убил ее?
– Не знаю. Честное слово, не знаю. Ливи, не стоит думать об этом. Это бессмысленно. И не нужно.
– Он рассказывал мне сказки. Катал на спине. Я помню. Я забыла, но теперь вспомнила.
Она продолжала играть фонариком. Луч освещал гнилой ствол, из которого пробивались ростки тсуги и голубой ели. Гнилушку обвивали розетки древесного мха и пучки круглого лишайника. Вид знакомых вещей, которые она могла назвать по имени, успокаивал девочку.
– А потом он заболел и уехал. Так говорила мама, но это была неправда. Он принимал наркотики.
– Где ты об этом слышала?
– Это правда? – Она отвернулась от трухлявого ствола, дарившего жизнь. – Тетя Джейми, я хочу знать правду.
– Да, правда. Мне жаль, что это случилось с тобой, с Джулией, со мной, со всеми нами. Ливи, мы не можем изменить это. Можем только жить и делать то, что в наших силах.
– Значит, именно поэтому я не могу ездить к тебе в гости? Поэтому не хожу в школу с другими детьми и меня учит бабушка? Поэтому моя фамилия Макбрайд, а не Тэннер?
Джейми вздохнула. Она слышала, как в кустах возилась и ухала сова. «Охотники и жертвы, – подумала она. – Все смотрят в оба, пытаясь пережить ночь».
– Мы решили, что будет лучше, если ты останешься в стороне от шумихи, сплетен и посторонних глаз. Твоя мать была знаменитостью. Люди интересовались ее жизнью, тем, что с ней произошло. И тобой. Мы хотели оградить тебя от этого. Дать тебе то, чего хотела бы для тебя Джулия. Спокойное, счастливое детство.
– Бабушка все спрятала и заперла.
– Пойми, Ливи, ей было тяжелее всех. Она потеряла дочь. – «Причем любимую…» – Ты помогла ей пережить это. Тебе понятно? – Она снова взяла Оливию за руку. – Она нуждалась в тебе не меньше, чем ты в ней. В последние годы она посвятила тебе жизнь. Защитить тебя было для нее важнее всего на свете. Может быть, таким образом она защищала и себя. Не ругай ее за это.
– Я и не ругаю. Но пытаться заставить меня все забыть было нечестно. Я не могу поговорить ни с ней, ни с дедушкой. – Ей снова захотелось заплакать. Глаза жгло, но Оливия сдержала слезы. – Мне нужно помнить маму.
– Ты права. Права. – Джейми обняла племянницу за плечи и прижала к себе. – Ты можешь говорить со мной. Я никому не скажу. И мы будем помнить ее вместе.
Оливия довольно вздохнула и положила голову на плечо Джейми.
– Тетя Джейми, у тебя есть видеокассеты с фильмами, в которых играла моя мама?
– Да.
– Когда-нибудь я захочу посмотреть их… Наверно, нам пора возвращаться. – Она встала и серьезно посмотрела на тетку. – Спасибо за то, что ты сказала мне правду.
«Передо мной уже не ребенок, а взрослый человек», – подумала потрясенная Джейми.
– Ливи, я дам тебе еще одно обещание. Это место для меня особое. Если ты даешь слово здесь, то сдержишь его во что бы то ни стало. Я клянусь всегда говорить тебе правду, какой бы она ни была.
