– Я же не прошу тебя идти на компромисс! Я только хочу, чтобы ты выслушал меня!
– Прекрасно. – Он отошел от нее и сел в тень, на диванчик у окна. – В конце концов, разговоры – это твоя сторона. Давай, Дина, вперед. Будь рассудительной, объективной, понимающей. А я буду твоей аудиторией.
Вместо того чтобы возмутиться в ответ на его насмешки, она молча села.
– Я даже не представляла, что ты настолько зол на меня. Дело не только в том, что я не сказала тебе про последнюю записку, правда?
– А ты как думаешь?
За много лет ей приходилось беседовать с дюжинами враждебно настроенных гостей. Но Дина сомневалась, что кто-либо из них был менее сговорчивым, чем Финн Райли с его ирландской кровью.
– Я воспринимала наши с тобой отношения как нечто само собой разумеющееся. Это было несправедливо. А ты позволял мне это делать.
– Неплохо, – сухо прокомментировал он. – Начать с самообличения, потом развить тему. Неудивительно, что ты наверху.
– Не надо. – Она вздернула голову, ее глаза блеснули, отражая огонь камина. – Дай мне закончить. По крайней мере, дай мне закончить до того, как ты скажешь, что все кончилось.
Воцарилась тишина. Дина не могла видеть его лица, но, когда Финн заговорил, в его голосе звучала слабость:
– Думаешь, я смог бы?
– Не знаю. – Ей на глаза набежали слезы, блестя в мерцании пламени. – До этого я никогда не разрешала себе об этом думать.
– Боже, только не плачь! Дина услышала, как он завертелся на диване, но не встал и не подошел.
– Не буду. – Она смахнула слезу и постаралась проглотить остальные, уже комком стоявшие в горле. Дина понимала, что с помощью слез могла бы добиться от Финна чего угодно. И что потом презирала бы себя за это. – Я всегда думала, что смогу справиться с любым делом, если буду прилежно над этим трудиться. Если я все внимательно распланирую. Поэтому я всегда составляла списки, придерживалась расписаний. Я мучила нас обоих тем, что воспринимала наши отношения как работу – пусть удивительную, но все же работу, с которой надо было справиться. – Она говорила быстро и не могла остановиться. Слова сыпались друг за другом, но Дина торопилась, чтобы успеть все сказать. – Кажется, я даже несколько самодовольно воспринимала все то, что происходило между нами. Мы так хорошо подошли друг другу, мне нравилось быть твоей любовницей… И только сегодня, пока я смотрела, как вы играли на улице, я вдруг впервые поняла, как же плохо и неумело все это делала. – Боже, как ей хотелось сейчас увидеть его лицо, его глаза! – Ты знаешь, как я ненавижу допускать ошибки.
– Да, знаю. – Ему надо было воспользоваться моментом. Ведь не только у Дины была гордость. – Похоже, это ты говоришь, что все кончилось, Дина.
– Нет! – Она вскочила. – Нет, я пытаюсь попросить тебя жениться на мне.
За решеткой с шумом упало полено, зашипев и вспыхнув взрывом искр. Когда опять все затихло, единственным звуком, который слышала Дина, осталось ее собственное прерывистое дыхание. Финн встал и вышел из тени на свет. Его глаза казались осторожными и загадочными, как у блефующего картежника.
– Ты испугалась, что я уйду, если ты этого не скажешь?
– Я представила, какая пропасть возникнет в моей жизни, если ты уйдешь, и испугалась. И еще я испугалась, потому что сама не понимаю, почему я ждала так долго? Возможно, я ошибаюсь и ты уже больше не хочешь на мне жениться. Если так, то я подожду. – Дина подумала, что если он и дальше будет смотреть на нее с таким же кротким изумлением, то она закричит. – Скажи что-нибудь, черт побери! Да, нет, иди к черту! Что-нибудь.
– Почему? Почему именно сейчас, Дина?
– Не превращай это в интервью!
– Почему? – повторил Финн и крепко схватил ее за руки. Тогда стало ясно, что в его теперешнем настроении не было и намека на кротость.
– Потому что сейчас все так запуталось, – высоким и дрожащим голосом ответила Дина. Она запнулась:
– Потому что… жизнь не помещается ни в один из моих планов, ни в одно из расписаний, и я не хочу, чтобы наш с тобой брак был чем-то аккуратненьким и опрятным. Потому что приближаются безумные ноябрьские конкурсы, и вся эта сумасшедшая пресса из-за нас с Анджелой, а ты уезжаешь на Гаити, так что, наверное, менее подходящее время для замужества выбрать невозможно. Поэтому получается, что это самое лучшее время.
Несмотря на смятение чувств, Финн засмеялся.
– Твоя логика впервые полностью ускользает от меня.
– Я не хочу, чтобы жизнь была безупречной, Финн. Впервые мне это не нужно. Пусть она будет такой, какая есть. И мы с тобой совершенно правы… – Она моргнула было, чтобы смахнуть опять набежавшие слезы, но сдалась и заплакала. – Ты женишься на мне?
Финн приподнял ее голову и внимательно посмотрел в лицо. И медленно улыбнулся, а его сумбурные чувства вдруг сменились спокойным и ровным состоянием, словно уверенная рука разгладила их как мягкий и податливый шелк.
– Ну знаешь ли, Канзас, это ужасно неожиданно.
Новость о помолвке распространилась быстро. После официального заявления не прошло и двадцати четырех часов, а телефоны в офисе Дины раскалились от звонков. Просьбы дать интервью, предложения от дизайнеров, поставщиков продуктов, шеф-поваров, поздравления от друзей. Любопытствующие звонки от других репортеров.
Их отбивала Кесси, соединяя Дину лишь с теми, где действительно требовалось личное общение.
Странно, но не было ни звонков, ни записок – вообще ничего от того человека, который годами следовал за Диной тенью. Неважно, как часто она повторяла себе, что должна бы радоваться передышке, это пугало ее даже больше, чем очередной аккуратный белый конверт на столе или у порога под дверью.
Но записки не приходили, потому что ничего не было написано. В затемненной маленькой комнате, где любовно сделанные фотографии Дины блестели на стенах и в рамках на столе, не слышалось никаких звуков, кроме рыданий. Горячие, горькие слезы падали на газетный лист, который объявлял о помолвке двух самых популярных телезвезд.
Он так долго, так долго был один. Он ждал, терпеливо ждал. Он был уверен, что Финн никогда не остепенится. И Дина, расставшись с Финном, еще будет принадлежать ему. Теперь его надежда, питавшая терпение, разбилась вдребезги. Так разбивается хрупкий кубок из тонкого стекла, грубо отброшенный в сторону, когда, против ожидания, он оказался совершенно пуст.
В нем не было сладкого вина триумфа, которое они выпили бы вместе. И не было рядом Дины, чтобы заполнить все эти пустые часы.
Но как только слезы высохли, он начал размышлять. Дине просто нужно показать, что никто не сможет любить ее сильнее. Конечно же, этого будет достаточно. Нужно показать, потрясти ее так, чтобы она поняла. И еще – она заслужила наказание. Небольшое.
Все это можно было организовать.
