— Нет, я опаздываю уже. Спасибо за завтрак, очень вкусно!
Я почти дошла до двери, потом вернулась обратно, постучав снова.
— Тема! Останься сегодня опять, пожалуйста, — попросила я, впервые назвав его этим сокращенным вариантом имени.
— Хорошо, — мягко отозвался мужчина. — Я никуда и не собирался.
Я шла к метро и улыбалась. Артем — моя награда за годы страданий. Сказать, что я хочу секса, нельзя, так как, по сути, и не знала, что это такое. Я просто хотела быть как все. Все занимаются сексом — и мне надо. Лариса говорила, что это прекрасно. Почему я не рассказала Ларисе? Мы познакомились, когда я училась в 11 классе, а Лара уже в вузе. На какой-то дискотеке ко мне подбежала девушка с длинными черными волосами, струящимися по спине. Она вытянула меня на середину зала, зазывая танцевать. После дискотеки мы поехали всей компанией к Ларисе, только там узнав, что она старше нас, и уже учится в университете. Я, как обычно, надела мою маску позитивной девчонки, и Лариске эта маска понравилась. С этого момента она постоянно твердила, что я ее «позитивчик», и цеплялась за меня во время своих депрессий из-за очередной неудачной любви. И как признаться подруге, со временем ставшей лучшей, что твой позитив — маска? Что на самом деле ты самый печальный человек, душу которого терзают такие муки, что и представить сложно? За 10 лет я так и не смогла. После того, как мы стали по-настоящему близки друг другу, я все меньше хотела рассказывать подруге, что я «бракованная». Лара каждый раз, когда я расставалась с очередным парнем, искренне спрашивала «С этим-то что не так?». Пыталась найти мне пару, я всегда мягко отказывалась, ссылаясь на то, что не могу найти того самого, «своего человека». Думаете, это легко, врать другу? Я вам скажу: да, легко. Особенно, когда столько лет прикидываешься веселым клоуном, и уже свыкся в этой ролью.
На работе коллеги отметили мое хорошее настроение, дети тоже почувствовали особую атмосферу на тренировке. Самая непоседливая девочка даже спросила «Ольга Сергеевна, а что за дядя был на соревнованиях?», имея в виду Артема. Я ответила, что это мой друг, на что девочка смешно подмигнула мне. Что бы понимала, сопля!
Во время обеда пришло сообщение от Артема: «Сходим сегодня в театр? «Ромео и Джульетта»?» Это один из моих самых любимых спектаклей в нашем театре драмы. Я, конечно же, согласилась. Вечером вышла из бассейна, и не нашла взглядом привычную черную машину Германа. Откуда-то сбоку появился Артем, повел меня к незнакомому темно-синему автомобилю.
— Это чья машина? — спросила я, указывая на машину.
— Купил сегодня, — спокойно ответил мужчина, будто бы говорил про покупку булки хлеба. Кивая на здание бассейна, спросил, — Есть, где переодеться?
— Зачем?
Мужчина посмотрел на наручные часы.
— Иначе мы не успеем. Я взял твое платье.
— Да, давай, — в театр опаздывать не хотелось.
Я забрала пакет с платьем, зашла в свой кабинет. Хм, хитрый Артем. Платье было то самое, в котором он меня впервые увидел. В том самом ресторане, где праздновала день рождение наша с Парой знакомая. В пакете лежали колготки и туфли. Я чуть не расплакалась от осознания того, что мужчина задумался о том, что женщине нужны колготки. Быстро оделась, и выбежала из здания бассейна. Артем открыл пассажирскую дверь, усаживая меня. В театр мы успели как раз вовремя, перед третьим звонком.
Спектакль был как никогда хорош, и это зависело не от игры актеров — она, как всегда, была безупречна. Это зависело от меня — я как будто бы ощущала новый статус: рядом со мной был мужчина! Мой мужчина!
После спектакля мы заехали в кафе, я выпила безалкогольный коктейль, мужчина — кофе. Дома Артема аккуратно поцеловал меня и засел на кухне с компьютером. Я заглянула на кухню: мужчина сосредоточенно печатал.
Вернулась в гостиную, пощелкала по каналам, выключила телевизор. Достала книгу, но сосредоточиться на сюжете не смогла. Еще раз заглянула на кухню.
— Оля, я вижу тебя, — не отрывая взгляд от экрана, сказал мужчина.
— Мне непривычно, — призналась я, садясь напротив Артема. — Непривычно, что в доме еще кто-то есть. Тем более мужчина.
— Я почти закончил. Скоро приду к тебе.
Время тянулось медленно, я успела прочитать пару глав, посмотрела новости. Внимание привлекли только спортивные новости — лицо Джессики, моей подруги, мелькнуло на экране. Я улыбнулась, рассматривая девушку, размахивающую букетом и целующую медаль. Первенство страны. Я сама себе кивала, удовлетворенная формой Джесс: она технично прошла 200-метровую дистанцию брассом. Я настолько засмотрелась на подругу, что не услышала, как вошел Артем.
— Ты не хочешь вернуться в спорт?
Я вздрогнула, оборачиваясь на мужчину.
— Моя подруга, — я указала на экран. — Джессика, золото взяла. Я и так в спорте, Артем. Просто по другую сторону.
— Я имел в виду снова выступать самой.
— Нет, я уже стара для этого, — без смеха ответила я. — Я упустила много времени. Мне не вернуться в прежнюю форму. Есть такая известная советская пловчиха, Лина Качюшите. Она рассказывала, что в сборной СССР был такой тест: нужно было проплыть 10 раз по 200 метров вольным стилем, при этом уложиться в определенный временной промежуток, и плюсом улучшать показатель на каждом отрезке. Так вот, в 15 лет я могла повторить это. А сейчас — даже половину не осилю. В большой спорт мне не вернуться. Техника никуда не делась, а вот скорость и маневренность — увы. Да я и не стремлюсь.
— Как там Подкорытов? — с улыбкой спросил мужчина.
— Я зову его «моя любовь». Хотя там больше страданий, чем любви, — рассмеялась я. — У него большое спортивное будущее, если он не убьется раньше времени. Он вообще не может контролировать свои передвижения.
Гиперактивность плюс любопытство. На каждой тренировке то носом пол клюнет, то с тумбы свалится. Вечно с травмами и синяками.
— У тебя глаза горят, когда ты про учеников рассказываешь, — умилился Артем.
— Я очень люблю детей. И своих особенно.
— Что стало с твоим тренером? — мужчина резко перевел разговор.
— Он повесился до суда. В камере.
— В голосе как будто бы чувствуется жалость. Сам повесился?
— Папа считает, что ему помогли. Он был очень известным и в Союзе, и в современной России тренером. А после его смерти скандал быстро затих. Насчет жалости… Я все еще зла на него, но простила. За это время в моей памяти восстановились все хорошие воспоминания: мое трудное, но счастливое спортивное детство, юность в разъездах, я благодаря спорту видела полмира. Он был лучшим тренером! Мне и 10 % от его мастерства педагога не достичь: он с этим родился. Он был хорошим спортивным наставником, но плохим человеком… Я простила его. Но вот тактильные воспоминания остались… Мне очень хочется попробовать… Ну, секс, — смущенно протянула я. — Но я очень сомневаюсь, что смогу выбить из головы память о его прикосновениях.
