Первым ощущением стало не желание и не страсть, а тихая нежность, которую он вдруг почувствовал. Он и не знал, что может так относиться к женщине, тем более к Авроре. Не удержавшись, он протянул руку, отвел прядь со щеки спящей Эй Джи и почувствовал, какая шелковая и теплая у нее кожа.
Она пошевелилась и открыла сонные глаза.
— Дэвид?
И голос у нее был мягче.
— Я принес вам подарок. — Он присел рядом и положил астры возле ее руки.
— О-о.
Он уже замечал это раньше; появлявшееся и мгновенно исчезавшее удивление, а следом смущение, когда он совершал что-нибудь глупо-романтическое.
— Не нужно было этого делать.
— А я думаю, что нужно, — пробормотал он. Скорее самому себе. Он наклонился и поцеловал ее в губы со всей той нежностью, что появилась в нем, пока он наблюдал за ней спящей. Он даже боль почувствовал, легкую как дымка.
— Дэвид? — Теперь в ее глазах появилось изумление. Они даже потемнели.
— Ш-ш-ш. — Он погладил ее по волосам. Опять без страсти, просто ласково, словно ребенка. — Прелесть. — Он перевел взгляд на ее лицо. — Хотите, я расскажу вам, какая вы прелесть?
— Нет необходимости. — Она потянулась к нему.
Опять их губы встретились, но не жадно и не требовательно. Это ощущение было незнакомым, сердце ее билось неуверенно.
Она потянула его вниз и пробормотала:
— Любите меня.
— Я люблю. Может быть, впервые в жизни.
— Не понимаю, — начала она, но он подвинулся так, чтобы было удобнее качать ее на руках.
— Я тоже.
Потом он начал не спеша и осторожно пробовать ее на вкус. Она предлагала большее, но он медлил, легкими поцелуями покрывая ее лицо. Коснулся губами закрытых глаз. Ему было интересно, на что будет похоже, если в приглушенном свете гладить и ласкать эту, словно новую для него, плоть. Он ощущал, как постепенно нарастает в ней напряженность, но эта напряженность была необычной.
Ее тело казалось невесомым, восхитительно светлым и раскованным. Она чувствовала, как мягко и плавно нарастает желание.
Это ощущение было похоже на опьянение. Да, Дэвид и был для нее вином, крепким, пьянящим, терпким. Руки Эй Джи ослабли. Ей еще предстояло поглотить многое: букет его губ, когда они сольются с ее губами; ощущение кожи, когда его щека прикоснется к ней; исходящий от него запах леса; темный, пытливый взгляд…
Дэвид думал, что сейчас она выглядит так же, как выглядела спящей. Хрупкой. Невероятно хрупкой. А она чувствовала… Он, наконец, коснулся ее, самыми кончиками пальцев, и услышал, как она выдохнула его имя. Так она его еще никогда не произносила. Продолжая укачивать ее, он переполнялся нежностью.
У нее не было сил что-то требовать. Не было сил даже контролировать себя. Впервые ее тело и чувства целиком принадлежали Дэвиду. Он касался, она уступала. Он брал, она отдавала. Когда он осторожно подвинул ее, ей показалось, что она плывет по течению в облаке удовольствия, дымке легкого, нежного восторга. Когда он начал ее раздевать, она открыла глаза. Ей хотелось его видеть.
Появился свет, и чем ниже садилось солнце, тем ярче он становился. И в нем поблескивала ее кожа, появлявшаяся из-под рубашки, которую он с нее стягивал. Он не мог оторвать от нее глаз и не мог не касаться, хотя и не спешил. Когда она потянулась к нему, он помог ей стянуть с него рубашку, потом поднес ее раненую руку к губам. Он по очереди поцеловал каждый пальчик, потом ладонь, потом запястье. Она задрожала. Дэвид нагнулся, коснулся ее губ и услышал, как она опять выдохнула его имя.
Медленно, мучительно медленно, задерживаясь, чтобы поцеловать каждый новый обнажавшийся кусочек кожи, он стянул с нее джинсы. Под коленом у нее пульсировала жилка. Он почувствовал это и еще немного задержался. Лодыжки у нее были такие же изящные, как запястья. Он обвел их языком. Эй Джи застонала. Дав ей немного успокоиться, пока снимал с себя джинсы, он подошел к ней, плоть к плоти.
Ничего подобного еще не было. И ничто не могло с этим сравниться. У него голова шла кругом, когда он приступил к следующему, опять очень неспешному, штурму. Ее тело требовало наслаждения и радости, а не поклонения. Но он все-таки поклонялся и соблазнял ее делать то же самое по отношению к себе.
Она знала, что он сильный. Но сейчас это было другое. Его пальцы не впивались, руки не давили. Они скользили по ее телу легко, почти невесомо. Раньше они были энергичными и будили энергию, а сейчас вели себя почти мирно.
Она услышала, как он назвал ее по имени. Аврора. Это было похоже на мечту, в которую она никогда себе не позволяла верить. Он бормотал ей в ухо какие-то обещания, и она ему верила. Что бы ни принесло утро, сейчас она ему верила. Она чувствовала запах разбросанных по кровати цветов и ощущала невероятное возбуждение.
Он проник в нее. И ритм их был общим, легким, неутомимым и дарующим.
Сдерживая себя, он наблюдал за ней. Он понял, что именно этого он для нее и желал. Он хотел дать ей все возможное и необходимое. Когда она выгнулась и вздрогнула, он почувствовал, как его тело исполнилось мощи, но обуздал себя.
Дэвид нашел ее губы. Это было такое наслаждение! Откуда он узнал, что такое наслаждение возбуждает?
Кровь стучала у него в голове, в ушах гудело, тело продолжало медленно двигаться в одном темпе с телом Эй Джи. Еле удерживаясь на краю, он в последний раз назвал ее имя.
— Аврора, посмотрите на меня. Я хочу знать, когда овладею вами!
Она открыла глаза. Она понимала его. И когда самоконтроль окончательно исчез, осталась нежность.
Глава 10
Элис Роббинс ворвалась на экран в шестидесятых годах юным, неотшлифованным дарованием. Как множество девушек до и после нее, она прилетела в Голливуд, сбежав от скучной жизни в небольшом городке. Она явилась сюда с мечтами, надеждами и амбициями. Какой-нибудь астролог сказал бы, что она родилась под счастливой звездой. Уж если она стреляла, то неизменно попадала в цель.
В свое время у нее случился ранний, спонтанный брак, а вскоре такой же спонтанный развод. Ее фотографии в зале суда были не менее эффектными, чем изображения на экране. Имея за плечами развод и делая успешную карьеру, она радовалась любому бенефису. Будучи красивой и востребованной женщиной, она наслаждалась всеми привилегиями знаменитости. Отчеты о ее любовных приключениях заполняли страницы всех глянцевых журналов. Яркие обзоры и критические статьи, чаще хвалебные, громоздились друг на друга все выше и выше с каждой ролью. Когда ей было немногим больше двадцати, ее карьера достигла пика. И вдруг все оборвалось! Элис Роббинс встретила Питера Ван Кэмпа.
Этот жесткий, упрямый, состоятельный бизнесмен был старше ее лет на двадцать. После двухнедельного ухаживания они поженились, что вызвало немало сплетен. Что это было? Деньги? Слава? Все очень просто — любовь!
