— Вряд ли, — спокойно сказал Вараксин, подталкивая меня к машине. — Но ты сейчас сядешь в машину, и даже не подумаешь выйти. Ни при каких обстоятельствах. Поняла меня? Я просто проверю, и сразу же вернусь.
Я быстро закивала.
— Илья, а вдруг он где-то здесь? У него же оружие! — я так разнервничалась, что начала задавать самоочевидные вопросы.
— Это уже моя проблема. Заблокируй двери, — с этими словами перед моим лицом захлопнулась дверца пассажирского сидения.
Раздался мягкий звук, мотор заглох, затем щелчок. Я подергала ручку. Безрезультатно. Вараксин заболтал меня, настаивая на том, чтобы я заблокировалась изнутри. При этом знал, что все ровно закроет машину снаружи с брелока. Дал мне иллюзию свободы передвижения, на самом деле ограничивая в ней. Зомбировал серыми глазами, повторяя, как мантру «я вернусь». Типичный Вараксин.
Я подумала, что он, как благоразумный человек, пойдет в гостиницу, выяснит что-то у администратора, местной охраны, потом позвонит своим. Но нет! Илья спокойно пошел за гостиницу.
Я следила за тем, как его спина все дальше удаляется от меня, и наконец, он пропал за углом здания. Я бесполезно потеребила в руках ремешок сумки, и поняла, что сейчас расплачусь от волнения. У Гобенко же есть оружие, он же стрелял в гаишника, попав тому в челюсть. У Ильи есть оружие? Я начала вспоминать, как он одевался. Нет, я не помню, была на нем кобура или нет. Прошло 5 минут, я уже не находила себе места.
И вдруг в ночной тишине раздался звук выстрела, эхом разнесшийся по пустынной парковке.
Глава 25
Я задергала ручку, и от отчаяния ударила ладошкой по стеклу, тут же сжала ушибленную конечность. Не смогла сдержаться, и всхлипнула от страха. Судорожно вгляделась в темноту, прорезанную слабым светом одного единственного фонаря. Мало того, что он был единственным и тусклым, так он еще и мигал, покачиваясь на ветру. Если я думала, что самыми страшными минутами в моей жизни стали те, что я провела за портьерой в квартире Лиханского, то я сильно ошибалась. Именно сейчас настал этот момент: выстрел и тишина… Когда любимый, недавно обретенный мужчина находится где-то там, во тьме. Господи, и что мне делать? Я не была религиозным человеком, но сейчас я была готова начать молиться.
Опустила глаза, нащупала в сумке сотовый. Так, и кому звонить? Петренко? В полицию? До крови закусила губу, и уже набрав номер, услышала тихий звук снятия блокировки. Водительская дверь открылась.
— Подай мне бутылку воды.
Я схватило бутылку и выскочила из машины.
— Он тебя ранил? — я судорожно рассматривала, ощупывала тело мужчины на признак ранений.
— Что? — Илья рассмеялся.
— О боже, это кровь? — я схватила руку мужчины, поднося к лицу. — Илюша! Ты ранен?
— Кровь. Не моя. Лена, успокойся. Помоги мне вымыть руки.
Я дрожащими руками открыла бутылку минералки, поливая подставленные ладони.
— Теперь открой багажник, и достань из черной сумки наручники, — мужчина вытирал бумажными полотенцами руки.
— Он живой там?
— А зачем мне мертвого пристегивать? — отшутился Илья, и снова закрыл меня в машине, скрывшись за углом здания.
Мужчина вернулся с улыбкой, сел на водительское сидение, притянул меня к себе, целуя в макушку, параллельно звоня кому-то.
— Семен, бери парней, выезжай на 50 км южной трассы. Гостиница «Октябрьская». Да, для дальнобоев. У меня две новости: хорошая и плохая. Моя Лена обнаружила паренька, который был с Гобенко, — Илья рассмеялся. — Да-да, прикинь? А плохая… В общем, приезжайте — сами увидите. А, да, он не очень хорош, но вполне общителен. У него бочина пробита. Скорую бери. И Петренко. Неважно, из дома вытаскивай! Отбой.
— Он не сбежит?
— Ну, если в течение 30 минут найдет болгарку, и разрежет арматуру, к которой он прикован, или наручники, то шанс у него есть. Ты такая молодец! — мужчина впился в мои губы страстным поцелуем. — Только зачем тебя опять туда понесло? У тебя дар в неприятности попадать?
— Я не нашла выход из туалета, — смущенно протянула я. — Девушка ушла, а там столько коридоров, что я запуталась, и решила выйти через запасной выход.
— Это твоя судьба. Попадать во все эти истории, — у Ильи было невероятно хорошее настроение.
— А зачем ты стрелял?
— Я дурак что ли? Это он стрелял, но в таком состоянии не смог прицелиться.
— И ты еще иронизируешь? А если бы он попал? А ты меня запер, я бы даже помочь тебе не смогла.
— Вот об этом вообще речи быть не может. При любом раскладе ты никакого участия в моей работе не принимаешь. Можешь забыть об этом. Только если таким образом, — мужчина снова улыбнулся. — Ну, вот когда бы до этой стоянки патруль поехал? Он бы умер уже. Если бы не Лена со своими потребностями.
— Можно я его перебинтую? — тихо спросила я, безо всякой надежды на положительный ответ.
— Ого, — Илья удивленно посмотрел на меня. — Милосердие?
— Профессиональный долг. Сколько твои парни еще ехать будут? С такими травмами надо быстро действовать.
Что я ожидала услышать? Что-то типа «Если еще не сдох, то полчаса протянет» или «Нет, ты и близко не подойдешь», то есть фразу в стиле Ильи Леонидовича Вараксина. Однако, к моему удивлению, мужчина ответил:
— Да, пойдем.
Парень сидел на корточках, прислонившись спиной к бетонной стене. Его левая рука была поднята к торчащей на уровне его груди арматуре, идущей от стены в асфальт. А второй рукой он прижимал какую-то тряпку к боку.
— Подними его, — я уже была не Леной, а медсестрой. — Закатай рубашку.
Парень оживился.
— Дядя Илья, я все расскажу! Я все расскажу!
— Заткнись уже, — прошипел Илья.
— Дядя Илья, вы извините, что я в вас выстрелил, я не знал, что это вы!
— В людей вообще стрелять нельзя, — отчеканил Вараксин. — Ни в кого.
— Ну, я не стал…
— Заткнись, я сказал!
Парень притих, и скривился от боли, когда я делала очередной оборот бинта.
— Небог твой давно ушел? — парень молчал. — Костя, не заставляй меня повторять.
— Давно… — отвернувшись, ответил парень.
Илья сплюнул, и дернул меня за руку, уводя от перебинтованного, как мне теперь казалось, мальчишки. До машины дошли молча, и внутри салона некоторое время царило молчание. Илья хмурился, посматривая на часы, и ждал моего самоочевидного вопроса.
— «Дядя Илья»? Ты его знаешь?
— Очень хорошо знаю. Это Константин Викторович Семенов, собственной персоной. Я его 3 года не видел. Как и его отец.
— Это сын Виктора?!
