И уж всяко лучше иметь своих коней, чем пытаться реквизировать транспорт у местных. Даже временно. Отдать-то отдадут, но крестьянину на данном этапе по большому счету ближе свое хозяйство, чем оборона страны. Это через годик, когда их массово будут жечь и вешать, ситуация изменится. И то не до конца. Сейчас же только тронь – живо озлобятся и, даже если не донесут немцам, то мелких пакостей сделают кучу. Оно надо?
Так что ехали на своем транспорте, и Хромов от этого пребывал в легкой меланхолии. Как-то в его время поездки такого рода ассоциировались с романтикой, а здесь он, поездив на таких развалюхах, успел к ним не только привыкнуть, но и приобрести к саням острую и стойкую неприязнь. Потому как медленно, холодно и скучно. Это тебе не в машине. Особенно когда ехать ну вот совершенно неохота.
Да, именно так. Хромов не заметил даже, как накопилась и тяжким грузом легла на плечи усталость. Не столько даже физическая, хотя и ее хватало. Но та лечилась баней и сном, а последнее он себе как раз этой ночью смог позволить. Нет, усталость была, скорее, психологическая. Все же несколько месяцев на войне, притом что совсем недавно он не мог даже представить себя в подобной ситуации. Но делать нечего, попала собака в колесо – пищи, но беги. Вот он и бежал, как олень, а то и быстрее.
А еще его бесили расстояния. Точнее, время их преодоления. Что Россия – страна большая, он с первого класса помнил. Но жителю двадцать первого века, привыкшему, что сто километров – это час ненапряжной езды, передвигаться со здешними скоростями тяжело. То, что вроде бы рядом, внезапно оказывается очень далеким и труднодоступным. Вот и сейчас жалкие тридцать километров они добирались больше трех часов. В общем, тяжко.
Остальным, кстати, тоже было не сахар. Сколько бы ни рассказывали о том, что предки, дескать, были выносливее, на практике от войны устали все. Психологическая нагрузка все ж запредельная. Тут и оторванность от дома, и невнятные перспективы, и ежедневная готовность умереть… В общем, пусть эти люди были патриотами, накачанными пропагандой по самые уши, да вдобавок с детства привыкшие к тяжелому труду, но усталость давила на всех. Потому ехали они без шума и песен, апатично и спокойно, и лишь двое верховых, изображавших боевое охранение, кружили вокруг.
Но всему приходит конец, и дорога не исключение. Как раз к обеду они добрались до места назначения, и Хромов в очередной раз удивился тому, насколько деревни здесь похожи одна на другую. Точнее, малые деревни – одна-единственная улица вдоль берега реки и ряд домов. Все! Смешно, но такие же он видел и в своем времени, однако там в глаза бросалась паутина проводов, какой-то намек на инфраструктуру. Здесь же… Как говорил тот ослик из мультфильма, душераздирающее зрелище.
Впрочем, несмотря на войну, люди особо подавленными и напуганными не выглядели. Ничего удивительного – бои прошли рядом, но деревню не задели. Немцы заскакивали пару раз, обозвали председателя колхоза старостой, да и уехали. Даже семейку местных евреев не расстреляли. Обложили, правда, немалым налогом, но они, цинично подумал Хромов, глядя на болтающих о чем-то у высокой изгороди бойких кумушек, почувствуют его на себе чуть позже. В общем, жизнь продолжается, и никто зря не парится.
Сельсовет отличался от других домов лишь тем, что стоял чуть на отшибе да имел более чем приличные габариты. Это и неудивительно – одно крыло занимала начальная школа-четырехлетка. Силами учеников, к слову, возле нее был разбит отличный сад. Здесь же и учительница проживала – для нее было выделено нечто вроде квартиры. Все это объяснил им председатель колхоза, немолодой уже, но крепкий мужик с редкими прядями седины в коротко подстриженной черной бороде.
Он встретил гостей на пороге сельсовета. Коротко, но твердо сжал руку Хромова, спросил негромко:
– От полковника?
– Да. Четвертые сани – для вас.
– Хорошо. Сашка, подь сюды!
Подскочил мальчишка лет двенадцати, шустрый, с отмеченным печатью интеллекта лицом. Все же за период советской власти народилось поколение именно таких, грамотных и, как бы сказали в будущем, продвинутых ребят. Не все, но многие разительно отличались от отцов и, тем более, дедов. Пацан выслушал приказ, кивнул и умчался. Еще через несколько минут, не успели разведчики даже толком разместиться в огромном по сельским меркам зале, предназначенном для совещаний, сани уже разгрузили, а их содержимое прибрали.
Между прочим, правильно сделали. Интересный был груз – три десятка немецких винтовок и немецкий же пулемет. Мартынов не жадничал, тем более трофейного оружия у него было завались. С патронами хуже, их никогда много не бывает, но и их выдал не скупясь. Скоро здесь будет партизанский край, и стволы лишними не окажутся.
Персонально старосте Мартынов велел передать вальтер с патронами. Что Хромов и сделал, не обращая внимания на то, каким взглядом мужик буквально облизывает его маузер. Ибо – нефиг! Ни маузер, ни СВТ он дарить не собирался. Надо – в бою добывай.
Мужик повздыхал еще малость, но, поняв, что намеков тут не понимают, перешел к делу. Предварительно, кстати сказать, проставившись. От обеда никто не отказался (хотя могли и не предложить, с местных станется), да и от рюмки для сугреву тоже. А потом началась работа.
Выделенный им проводник, тот самый Сашка, привел группу к болоту, где влипли в грязь танкисты, по наикратчайшему маршруту. Интересно за ним было наблюдать – этакая помесь истинно мальчишеского любопытства, гордости от осознания важности порученного дела и попыток вести себя степенно, как подобает истинному мужику. К слову, трофейный шоколад под чай из трофейного же термоса он трескал так, будто в жизни ничего вкуснее не ел. А может, так оно и было – спрашивать Хромов не стал, постеснялся. Бойцы же его подшучивали над мелким, но к концу чаепития у того организовалось еще три плитки шоколада, которые он хозяйственно прибрал. Как солидно пояснил, сестрам.
Но Хромова планы и мотивация здешнего мужичка-с-ноготок не интересовали совершенно. Зато танки, напротив, завладели его вниманием качественно. И, кстати, среди угодившего в капкан «зоопарка» было на что посмотреть. Мартынов, расписывая ему задачу, похоже, даже близко не представлял, как шикарно вляпались танкисты.
Ближе всех к краю болота, едва в десятке метров от него, ржавой громадой застыл увязший по самую башню КВ. Трехдюймовое орудие, откровенно несерьезно торчащее из башни этого гиганта, уныло смотрело куда-то в лес. Башня была вся покрыта оспинами от попаданий, но ни одного пробития Хромов не нашел – похоже, танк вполне ремонтопригоден. Только как его, блин, вытащить?..
Чуть дальше вляпались два БТ, вроде бы седьмые. Эти сидели не так глубоко, но пройти успели больше полусотни метров. Немцы, скорей всего, и добираться-то до них по развороченному гусеницами, насыщенному водой одеялу изо мха не рискнули. И, к слову сказать, повреждений тоже видно не было. А вот Т-34, оказавшийся в этой компании, был издырявлен снарядами, как решето. Судя по развернутой башне, кто-то из экипажа решил не покидать танк и принял бой. Проводник подтвердил: да, так оно и было. Танк застрял недалеко, вытащить его при кропотливой работе шансы имелись, и один из танкистов сказал: не отдам, мол, машину. Так и остался здесь. Вел бой до конца, сжег два немецких танка. Его потом немцы сами и похоронили. Как ни странно, с почестями и с салютом. Интересно… Впрочем, мало ли какие у них в головах завихрения встречаются.
