Попытка догнать немецких (а кто это еще мог быть) диверсантов закончилась откровенно паршиво. Фрицы, уходя, оставили заслон. И пускай сколько угодно пропагандисты говорят, что самые храбрые именно русские – здесь и сейчас немцы оказались не слабее в коленках. Больше того, будь преследователи не столь многочисленны, у немцев оставался неплохой шанс уйти. Но и когда стало ясно, что выкрутиться не удастся, они не пытались сдаться. Держались до последнего. И хорошо держались!
Глядя на два тела, лежащих перед ними, Хромов и Игнатьев могли только ругаться сквозь зубы. Среднего телосложения, без особых примет, в одинаковых белых маскхалатах, сейчас обильно попятнанных кровью, эти немцы не казались лихими суперменами. Тем не менее они почти час сдерживали превосходящие силы русских. Опять же, не новичков, умеющих неплохо воевать в лесу. Четверых положили насмерть, столько же раненых… Люди Хромова потерь не имели – как это часто бывает, смерть взяла самых неподготовленных, рванувших без оглядки, будто молодые волки, впервые упавшие на след.
Но и разведчики сделать мало что смогли. Фрицы умело перемещались, метко стреляли и явно старались не столько даже убивать, сколько нагрузить преследователей как можно большим количеством раненых. Их, конечно, в конце концов, положили, обойдя с флангов, да и разницу в плотности огня еще никто не отменял, но преследование основной группы противника теперь стало делом не только рискованным, но и бесполезным. Больше часа форы, которые дал им заслон, те наверняка использовали на всю катушку. И это могло означать лишь одно – местоположение группы Мартынова раскрыто, равно как и его боевые возможности. И теперь уже им наступила пора уходить.
– Кто это вообще был? – мрачно спросил Хромов у полковника, наблюдая всем известное шоу «пожар в борделе во время наводнения». Происходящее в момент срочной подготовки к эвакуации напоминало именно этот процесс.
– Может, егеря, может, еще какая-то ягдкоманда, – хмуро ответил Мартынов. – У немцев всяких спецподразделений разной степени подготовленности была куча, и я в них разбираюсь откровенно плохо. Даже не знаю, когда и какое появилось.
– Паршиво…
– Что, уходить не хочешь?
– Да ты знаешь, Александр Палыч, как-то прижился и обжился, – честно ответил Хромов. – Недолго вроде бы здесь, да и в разгоне все время, а вот поди ж ты…
– Вот и привык ты жить на бегу и каждую палатку называть домом, – почему-то грустно сказал Мартынов. – Ладно, тут уже никуда не денешься. Как твои, готовы?
– Готовы. Сейчас на броню их посажу – и все.
– Хорошо. Имей в виду, твой танк пойдет головным.
Хромов кивнул. Логичное решение – «тридцатьчетверка» достаточно защищена, чтобы не отдать концы от первого же попадания, и быстроходна. От немецких танков, особенно по снегу, где широкие гусеницы дают ей преимущество, уйдет запросто. Огневая мощь, правда… Вооружение в противотанковом исполнении, снаряд калибром пятьдесят семь миллиметров проткнет, как иглой, любой немецкий металлолом, но фугасное действие у него никакое. Ну да тут уж выбирать не приходится, воюем тем, что есть под рукой.
«Сейчас» растянулось почти на три часа. Что было вполне ожидаемо, больше всего проблем возникло от женской части коллектива. Каждый раз так – заставить женщину быстро собраться, мягко говоря, сложно. Даже Пилсудский со своим огромным хозяйством справился куда шустрее, хотя тоже изрядно провозился. Медики подготовились сравнительно быстро, все же военная косточка давала о себе знать, а вот остальные…
Хромов проклял все на свете, и в особенности эту сисястую братию. Нет, как ни крути, а нагружать отряд еще и ими было ошибкой. Сейчас он чувствовал, что время буквально утекает между пальцев. Какой-то резерв, конечно, оставался – пока егеря доберутся до своих, пока доложат по инстанции… Даже если где-то поблизости их ждал транспорт, все равно это займет некоторое время. Плюс немцы раскачиваются медленно, у них пока все инстанции приказ не пройдет, хрен кто булками пошевелит. И все равно, надеяться на это глупо. Все же сейчас перед их группой не обычная пехота. А любое спецподразделение, пускай даже и второсортное, противник неприятный.
Впрочем, и Мартынов не был сладким пряником – скорее, наоборот. И если на стороне противника были численность и выучка какой-то незначительной (спецназа много не бывает) части солдат, то у полковника имелась первоклассная по нынешним временам бронетехника и вышколенные, опытные экипажи. И, раз уж его вынудили проснуться в неурочное время, – желание объяснить врагу, как он не прав.
Основное преимущество техники – мобильность, сиречь возможность совершать марш-броски со скоростью, недоступной обычной пехоте. Недостаток – если что-то сломается, темп будет потерян. К счастью, нынче все – от тяжелого танка до последнего мотоцикла – механики буквально вылизали. И техники у Мартынова хватало, чтобы разместить, пускай и с минимумом комфорта, всю группу. Механизированная на сто процентов часть – неосуществимая мечта Красной армии, да и вермахта, если уж на то пошло. Так что вышли на дорогу еще засветло и рванули по ней уверенно. Всех проблем – дважды с нее слетали грузовики, застревая в снегу на обочине. Все же не то что о шипованной, даже о простой зимней резине здесь никто еще не слышал. Не страшно, процедура на такой случай была уже отработана. Цепляли танком, рывок – и порядок восстановлен.
В принципе, задача была одна – хоть немного опередить немцев, забрать у них темп. А потому шли практически без остановок. Хромов сидел за рычагами, пока хватало сил, потом передавал управление Хинштейну, и бессменный наводчик делал то же самое. Увы, два других члена экипажа так не могли. Игнатьев пересел на КВ, а занявший его место парнишка был, может, и неплохим радистом, но для управления танком ему банально не хватало сил. Все же коробка передач Т-34 первых серий – убожество жуткое. Хорошим техобслуживанием можно было добиться ее надежности, но никак не снижения усилий, потребных, чтобы эти самые передачи втыкать. Даже физически развитым выходцам из будущего приходилось напрягаться, а мелковатому стрелку-радисту эта работа и вовсе была не по силам. Равно как и заряжающему – он для вождения танка оказался попросту туповат. То есть научиться-то смог, но когда он сидел за рычагами, скорость падала до несерьезных двадцати километров в час, а дальше он попросту терялся и не справлялся. Вот поддерживать высокий темп стрельбы, без усилий ворочая снаряды, – это его, а если что посложнее… Ладно, не стоит о грустном, тем более на марше два человека, меняя друг друга, вполне справлялись.
И все-таки инфантильный у нас заряжающий, мрачно подумал Хромов, в очередной раз меняясь местом с Хинштейном и расслабляя мышцы. Плечи ныли, будто весь день мешки ворочал. Инфантильный, да. Мог бы и больше тренироваться, а квалификация с опытом придет. Но – увы и ах. Скажут учиться – будет учиться, не скажут – ляжет-полежит. И даже не думает, что чем лучше в экипаже взаимозаменяемость – тем больше шансов выжить у всех. Но не доходит до человека, хоть кол на голове теши.
А ведь прав был Игнатьев, тысячу раз прав, когда говорил: если кто-то что-то умеет, а кто-то нет – это не достоинство умеющего, а недостаток не желающего учиться. А еще – недоработка командира, так что он, Хромов, тоже виноват. Занялся исключительно разведкой, а подготовку экипажа запустил. А ведь Игнатьев ему про это тоже говорил. Знал опытный экстремал, о чем речь. Только вот Сергей кивал и делал по-своему. А зря…
