Энджи махнула охраннику, и затейливые чугунные ворота распахнулись. Майкл вспомнил, как привез сюда Эмму с пляжа. Воспоминание заставило его улыбнуться. И почувствовать сожаление. Эмма никогда не станет частью его жизни. Разве только в мечтах.
Не забывая о своих обязанностях, Майкл вышел из машины и открыл перед Энджи дверцу.
— Идемте, полисмен.
— Мэм, я…
— Идемте, — повторила она и начала подниматься по ступеням.
Оставив входную дверь открытой, Энджи даже не оглянулась, уверенная, что Майкл последует за ней. В гостиной она сразу же подошла к шкафу времен Людовика XV и достала бокалы.
— Виски или коньяк? — спросила она у стоявшего в нерешительности Майкла.
— Я на службе, — пробормотал тот.
Энджи знала, что молодой коп смотрит на ее портрет, висящий над камином.
— Приятно видеть столь серьезное отношение к службе. — Повернувшись к бару, Энджи выбрала безалкогольный напиток. — Колу вам можно, правда? Мне бы хотелось поговорить с вами, познакомиться, раз уж вы некоторое время будете заботиться обо мне. Ну же.
Энджи провела языком по верхней губе. Она рассчитывала каждое слово, каждый жест, с наслаждением плетя сеть. Ничто не доставляет такого удовлетворения, как мужчина, угодивший в мягкую, липкую паутину секса.
— Я не кусаюсь.
Когда Майкл взял у нее стакан, Энджи растянулась на диване. Это будет легкая добыча. Она лениво вытянула руку:
— Садитесь.
Энджи пригубила виски. Заученная соблазнительная улыбка скрывала ее нарастающее возбуждение. Он такой молодой, с сильным мускулистым телом. Он будет страстным и нетерпеливым. Когда она заставит его отбросить робость — что привлекательно само по себе, — он будет великолепен. В его возрасте парни способны трахаться несколько часов подряд. Энджи вонзила ногти в подушку.
— Расскажите о себе.
Майкл сел, так как чувствовал себя идиотом, стоя посреди комнаты со стаканом в руке. Значит, он правильно угадал намерение Энджи. К сожалению, Майкл не знал, что ему делать.
— Полицейский во втором поколении, — начал он. — Уроженец Калифорнии.
Черт побери, ему двадцать четыре года, и, если восхитительная мисс Парке желает флиртовать, он пойдет ей навстречу.
— И ваш поклонник, — улыбнулся Майкл.
— Вот как?
— Я смотрел все ваши фильмы. — Его взгляд снова устремился к портрету.
— Нравится?
— Да. Поразительно.
Энджи достала из роскошной коробки сигарету и ждала, пока Майкл поднесет ей такую же роскошную настольную зажигалку.
— Угощайтесь. — Она указала на сигареты.
А Майкл представлял, как все ребята в участке умрут от зависти, когда он расскажет, что сидел на диване Энджи Парке.
— Я уже видел его.
— Что?
— Этот портрет. — Майкл почти расслабился. — Забавно, если вдуматься. Я уже был здесь, лет семь-восемь назад. Вместе с Эммой.
— Макавой? — встрепенулась Энджи.
— Да. Как-то летом мы встретились на пляже, и я подвез ее домой. Точнее, сюда. Кажется, вы были на съемках в Европе.
— М-м.
Подумав немного, она улыбнулась. Становится все более интересно. Вот-вот она соблазнит дружка малышки Эммы Макавой, исполняя роль ее мамочки в фильме, который, несомненно, будет самым шумным событием в мире кино в этом году. И очень занимательно представлять себе Джейн, когда они займутся любовью.
— Мир тесен. — Отставив стакан, она начала играть пуговицами на рубашке Майкла. — Вы с Эммой часто встречаетесь?
— Нет. Хотя я видел ее месяц назад, когда она была здесь.
— Как мило. — Первая пуговица расстегнулась. — Вы с ней… дружите?
— Нет. То есть… Нет, мисс Парке.
— Энджи. — Пустив ему в лицо тонкую струйку дыма, она загасила сигарету. — А как тебя зовут, дорогой?
— Майкл. Майкл Кессельринг. Я не… Она замерла.
— Кессельринг? Вы не родственник офицера, который расследовал убийство Макавоя?
— Это мой отец. Мисс…
— Все лучше и лучше, — радостно засмеялась Энджи. — Назовем это судьбой, Майкл. Расслабься.
Он был живым человеком. Когда руки Энджи, скользнув по его бедрам, крепко обхватили их, удовольствие полоснуло Майкла, словно бритва. И чувство вины. Глупость, перед ним роскошная опасная женщина — мечта любого мужчины. Он уже имел дело с женщинами, начиная с Каролины Фицджеральд. В ночь его семнадцатилетия они вместе лишились невинности. После доброй старой Каролины он многому научился.
Выхватив у него сигарету, Энджи бросила ее в пепельницу.
«Коп будет очень хорош, — решила она, ощутив твердость его плоти. — Очень-очень хорош. А ирония судьбы — это прелестно».
— Я никогда не занималась любовью с полицейским, — бормотала она, впиваясь ему в губы. — Ты будешь первым.
Майкл почувствовал, как воздух застрял у него в легких. На секунду мелькнуло видение: они с Эммой сидят вдвоем на зимнем пляже. Затем Энджи встала и расстегнула кожаный пояс. Одно движение — и красный шелк скользнул на пол, обнажив пышное белое тело. Она провела по нему руками, лаская себя, и, прежде чем Майкл смог встать, упала на него. Застонав от удовольствия, она прижала его голову к своей идеальной груди:
—Сделай что-нибудь. Делай со мной что хочешь.
Глава 24
Бульварные газеты старались вовсю:
«ЛЮБОВНИКОМ ЭНДЖИ ПАРКС СТАЛ ПОЛИЦЕЙСКИЙ», «ТАИНСТВЕННАЯ ИСТОРИЯ», «ГОЛЛИВУДСКИЙ ТРЕУГОЛЬНИК СТРАСТИ И УБИЙСТВА».
Эмма пыталась не обращать внимания на сплетни, молясь о том, чтобы они оказались выдумкой.
И вообще это ее не касается. Майкл лишь друг, точнее, знакомый. Они никак не связаны, и между ними не было никаких отношений. Если не считать единственного поцелуя.
А один поцелуй ничего не значит. Даже если она что-то почувствовала, едва ли это имеет значение. И если Майкл действительно попал в сети Энджи, его можно только пожалеть. Мысль о том, что ее предали, смешна.
У каждого из них своя жизнь. Он — на одном побережье, она — на другом. И наконец-то после стольких лет чего-то начинает добиваться.
Она работает. Пусть ассистенткой, зато ассистенткой у самого Раньяна. За два месяца она узнала от него больше, чем за годы учебы. Эмма положила отпечаток в закрепитель. У нее хорошо получается, и она сделает так, чтобы получалось еще лучше.
Настанет день, и Раньян увидит, что она не зря у него работала.
В творческом плане Эмма шла именно туда, куда стремилась. Но ее личная жизнь…
Мать. Ведь женщина, с которой она встретилась в Лондоне, дала ей жизнь. Несмотря на заверения Бев, Эмма никогда не избавится от страха. Вдруг она станет такой же, как Джейн? Нет ли у нее в глубине ростков, которые однажды дадут о себе знать, превратив ее в то, чем быть ей написано на роду?
