— Об этом я тоже слышала. Пи Эм очень беспокоится. Но они… последние несколько лет у них осложнения.
— Я хочу уговорить его полечиться. — Эмма нервно пожала плечами. — Только он не послушает. Хотя на примере Стиви видит, к чему это ведет. У него, правда, все по-другому. Не мешает работе, творчеству, даже здоровью. Пока…
— Ты беспокоишься?
— Да.
— Поэтому и пришла?
— Отчасти. Но таких «отчасти», кажется, много.
— Эмма, клянусь, если бы я считала, что могу помочь, сделать хоть что-то, я бы это сделала.
— Почему?
Бев взяла чашку, чтобы иметь возможность подобрать слова.
— Мы с Брайаном очень много пережили вместе. Пусть это было давно, но такие чувства не забываются.
— Ты его ненавидишь?
— Нет, конечно.
— А меня?
— О, Эмма…
— Я не собиралась тебя спрашивать, не собиралась ворошить прошлое. Просто внезапно я ощутила… какую-то незавершенность… В общем, я ходила к Джейн.
Чашка в задрожавших руках Бев звякнула о блюдце.
— О!
Рассмеявшись, Эмма вцепилась в свои волосы.
— Да. Мне казалось, что встреча с ней прояснит мои чувства.
К тому же по глупости надеялась уговорить ее отказаться от съемок фильма. Ты просто не представляешь, каково смотреть на нее и знать, что это твоя мать.
— Эмма, мне нечего сказать тебе, кроме правды. Вероятно, она все-таки может что-то сделать, хоть самую малость, чтобы исправить ту ошибку, которую совершила много лет назад. Поставив чашку, Бев спокойно и уверенно произнесла:
— Ты не похожа на нее. Совершенно. Ничем. Не была похожа, когда попала к нам, не похожа и сейчас.
— Она продала меня папе.
— Господи! — Бев закрыла лицо руками. — Дело было не так, Эмма.
— Отец дал ей денег. Она их взяла. Я была товаром, который один передал другому, навязав его тебе.
— Нет! — вскочила Бев. — Ты говоришь жестоко и очень глупо. Да, Брайан заплатил ей. Он заплатил бы любую сумму, лишь бы ты оказалась в безопасности.
— Она утверждает, что он сделал это из-за своего имиджа.
— Она врет. — Бев взяла девушку за руки. — Я помню тот день, когда Брайан привел тебя домой, помню, как ты выглядела. Как выглядел он: нервничал, даже был испуган, но полон решимости сделать все, чтобы тебе было хорошо. Не ради какого-то чертова общественного мнения, а потому, что ты — его дочь.
— И каждый раз, когда он смотрел на меня, когда ты смотрела на меня, вы должны были видеть ее.
— Только не Брайан. Скорее это относилось ко мне. Я была молода. Господи, как ты сейчас. Мы безумно любили друг друга, собирались пожениться. Я ждала ребенка. И вдруг появилась ты — частица Брайана, к которой я не имела отношения. Я испугалась. Возможно, испытывала к тебе неприязнь. Честно говоря, я не хотела испытывать к тебе никаких чувств. Может, немного жалости. — Эмма отшатнулась, и Бев обняла ее заплечи. — Я не хотела любить тебя, но полюбила. Нет, я не приказывала себе: «Дай ей шанс». Я просто тебя полюбила.
Уронив голову ей на плечо, Эмма зарыдала, горько, не сдерживаясь, а Бев начала гладить ее по голове.
— Извини, милая. Так жаль, что меня не было рядом с тобой. Вот ты и выросла, а я упустила свой шанс.
— Я думала, ты ненавидишь меня… из-за Даррена.
— Нет, о нет!
— Ты винила меня…
— Нет! Боже милосердный, Эмма, ты была ребенком. Я винила Брайана и была не права. Я винила себя и молю бога, чтобы в этом тоже была не права. И хотя мои поступки и мысли непростительны, тебя я не винила никогда.
— Я услышала, как он плачет…
— Шшш.
Бев не представляла, что девочка так страдала. Если бы она знала… Может, у нее хватило бы сил отбросить ради нее собственную боль.
— Послушай, это было самое жуткое в моей жизни, самое пагубное и мучительное. Я оттолкнула от себя близких людей. Но первые годы после смерти Даррена я… не осознавала, где нахожусь, что делаю. Лечилась, думала о самоубийстве, жалела, что у меня нет сил покончить со всем этим. В Даррене было нечто такое, Эмма… ну просто магическое. Иногда мне не верилось, что он произошел от меня. А когда его не стало… так внезапно, жестоко, бессмысленно, я словно лишилась сердца. Потеряв ребенка, я с горя отвернулась от другого своего ребенка. Потеряла и его.
— Я тоже любила Даррена. Очень.
— Знаю, — улыбнулась Бев.
— И тебя. Я так по тебе скучала.
— Никогда не думала, что мы снова встретимся и ты сможешь простить меня.
Простить? Многие годы Эмма считала, что это ее никогда не простят. Тяжесть, давившая на нее весь день, упала с плеч, и она смогла улыбнуться.
— В детстве я считала тебя самой красивой женщиной на свете. — Эмма прижалась щекой к щеке Бев. — И по-прежнему так считаю. Ты не будешь возражать, если я опять стану называть тебя мамой?
Бев только крепче прижала ее к себе.
— Подожди минутку, — наконец сказала она и вышла из комнаты.
Достав из сумочки платок, Эмма вытерла глаза. Ее матерью всегда была и останется Бев. Хотя бы этот вопрос разрешен.
— Я сохранила его для тебя, — сообщила Бев, вернувшись в гостиную. — Или для себя. Он помог мне пережить самые одинокие ночи.
Эмма вскочила с радостным криком:
— Чарли!
Глава 23
Двадцать два оркестранта толпились в студии звукозаписи, украшенной блестящими красными шарами и сосновыми ветками. В углу вращалась на подставке алюминиевая елка.
Джонно приготовил таинственную смесь, которую торжественно именовал глинтвейном. Когда после двух выпитых чашек он остался жив, на дегустацию удалось заманить и других. Никто еще не опьянел, но кругом царило веселье.
Над одной песней работали больше четырех часов, а Брайана так и не удовлетворяла запись. Он слушал в наушниках последний вариант, изумляясь, что неясная, когда-то родившаяся у него в голове мелодия теперь обрела собственную жизнь. Временами Брайан испытывал отголосок того восторга, который пережил, записав свою первую композицию.
Он видел Пита, стоящего в аппаратной, как всегда недовольного его стремлением добиться совершенства.
Джонно играл в покер с флейтистом и очаровательной арфисткой, оживляя игру демонстративным жульничеством и бешеными торгами.
Пи Эм с головой ушел в мрачный детектив и, судя по всему, предпочитал оставаться наедине с жуткими убийствами.
Стиви опять заперся в туалете. После выписки из новейшей клиники он решил завязать, но его хватило лишь на неделю.
