— Эта проклятая музыка дала тебе крышу над головой.
— Папа. — В дверях стояла испуганная Эмма, прижимая к себе Чарли. Услышав сердитые голоса, почувствовав запах спиртного, она решила не заходить в комнату.
— Эмма, что ты делаешь внизу? — Нетвердыми шагами Брайан подошел к дочери и взял ее на руки, следя за тем, чтобы не задеть гипс.
— Мне приснился плохой сон. Змеи вернулись, чудовища тоже.
Она продолжала слышать крики Даррена.
— Трудно уснуть в незнакомом месте, — поднялся Лиам и нежно потрепал девочку по голове. — Дедушка угостит тебя молоком.
Эмма фыркнула, когда тот достал старую обколотую кастрюлю.
— Можно, я останусь с тобой? — спросила девочка отца.
— Конечно. — Брайан отнес ее к стулу и посадил к себе на колени.
— Я проснулась, а тебя нет.
— Я здесь, Эмма, — сказал он, глядя на Лиама. — Я всегда буду с тобой.
«Даже тут, — подумал Лу, — даже в такое время». Он изучал нечеткие снимки похорон Даррена Макавоя, опубликованные в газете, купленной у кассы супермаркета, куда его послала за хлебом Мардж. Как и все, связанное с Макавоями, газета привлекла его внимание. Уединившись дома, Лу ощущал себя человеком, вторгшимся в чужие тайны и чужое горе. Оно было на лицах всех присутствующих. Хотя снимки оказались нечеткими, лейтенант разглядел девочку с перевязанной рукой.
Что видела Эмма, что запомнила? Врачи, с которыми он консультировался, уверяли, что если девочка и стала свидетелем преступления, то заблокировала свою память. Может, она вспомнит завтра, через пять лет, возможно, никогда.
«ОПУСТОШЕНИЕ» У МОГИЛЫ»
Десятки заголовков. У лейтенанта их уже целый ящик в письменном столе.
«ВЫДАЛИ ЭММА СВИДЕТЕЛЬНИЦЕЙ УЖАСНОЙ СМЕРТИ БРАТА?»
«РЕБЕНОК ЗВЕРСКИ УБИТ ВО ВРЕМЯ ОРГИИ РОДИТЕЛЕЙ»
«РИТУАЛЬНОЕ УБИЙСТВО СЫНА РОК-МУЗЫКАНТА: ОТВЕТСТВЕННЫ ЛИ ЗА ЭТО ПОСЛЕДОВАТЕЛИ МЭНСОНА?»
Грязь. Одна грязь. Смог ли Пит Пейдж оградить Макавоев от худшей части всего этого? Лу с отчаянием положил голову на руки и стал разглядывать снимок.
Теперь он занимался работой, и дома, причем переполненный жаждой мести. Досье, фотографии, записи создавали беспорядок на его столе в углу опрятной гостиной Мардж. Хотя под началом Лу работали хорошие специалисты, он все перепроверял сам, лично изучал материалы следствия, неоднократно обшаривал спальню Даррена.
После убийства прошло больше двух недель, а Лу все еще не добился никаких результатов.
Для любителей преступники, несомненно, хорошо замели следы. А в том, что они были именно любителями, Лу не сомневался. Профессионалы не задушили бы ребенка, за которого можно получить миллионный выкуп, не стали бы делать и жалких попыток создать видимость проникновения в дом извне.
Преступники находились в доме. Но это не означает, что их имена попали в составленный Пейджем список. В тот вечер половина Южной Калифорнии могла зайти в особняк, и всем дали бы выпить, угостили сигаретой с марихуаной или другим наркотиком, которых было предостаточно. В спальне мальчика не обнаружено никаких отпечатков пальцев, даже на шприце. Только отпечатки Макавоев и няни. Похоже, Беверли Макавой великолепная хозяйка. На первом этаже царил беспорядок, естественный для подобной вечеринки, но второй этаж, этаж семьи, был чисто убран. Ни отпечатков, ни пыли, ни следов борьбы. А борьба происходила, в какой-то момент рука зажала Даррену Макавою рот и, возможно случайно, нос.
Произошло это после того, как Эмма услышала крик брата (если она действительно его слышала), но до того момента, когда Беверли Макавой поднялась наверх к сыну.
Сколько прошло времени? Пять, десять минут? Не больше. Согласно медицинскому заключению Даррен Макавой умер между двумя и двумя тридцатью ночи. Звонок в «Скорую» по поводу Эммы зарегистрирован в два семнадцать.
«Нет, — подумал Лу, — ничего это не дает. Ни сопоставление времени, ни кипы протоколов в папках». Ему требуется найти хоть какую-нибудь мелочь, оказавшуюся не на своем месте, одно имя, одно показание, не стыкующееся с остальными.
Ему требуется найти убийцу Даррена Макавоя. Если он этого не сделает, его до конца жизни будет мучить лицо мальчика и полный отчаяния вопрос сестры: «Виновата я?»
— Папа?
Лу подскочил. Обернувшись, он увидел сына, перекидывающего из руки в руку футбольный мяч.
— Майкл, не подкрадывайся ко мне вот так.
— Я вовсе не крался.
Когда отец снова отвернулся, Майкл закатил глаза. Если он хлопает дверью и ходит по дому как нормальный человек, значит, он шумит. Если пытается вести себя тихо, значит, подкрадывается. Как тут жить?!
— Папа, — снова позвал он.
— Гм-м?
— Ты говорил, что сегодня после обеда попасуешь мне.
— Когда закончу работу, Майкл.
Последние несколько недель эта фраза отца стала уже привычной.
— Когда ты закончишь работу?
— Не знаю, но я закончу ее быстрее, если ты не будешь мешать.
«Черт, — подумал Майкл, — теперь больше ни у кого ни на что не хватает времени. Один лучший друг уехал к полоумной бабке, второй лучший друг подхватил грипп. Какой толк в субботе, если слоняешься тут как дурак?»
Можно по совету отца полюбоваться рождественской елкой, взглянуть на сложенные под ней подарки. Майкл достал один со своим именем, завернутый в бумагу с пляшущими глуповатыми гномами, осторожно встряхнул и удовлетворенно улыбнулся.
Он хотел получить радиоуправляемый самолет. Это желание стояло первым в рождественском списке и трижды подчеркнуто. Чтобы мама с папой знали о серьезности его желания. Майкл не сомневался, что в коробке именно самолет.
Он положил ее на место. Пройдет еще много дней, прежде чем можно будет вынести самолет на улицу и заставить его делать фигуры высшего пилотажа.
А Майклу нужно что-нибудь сейчас.
С кухни доносились вкусные запахи, но, если он зайдет туда, мама попросит его раскатывать тесто и украшать имбирных человечков. Девчачье занятие.
Как он может стать разыгрывающим в «Лос-анджелесских быках», если никто не будет пасовать ему этот дурацкий мяч?
Ну что интересного в кипе бумажек и фотографий? Вернувшись к письменному столу отца, Майкл провел языком по дыре в десне, где еще недавно сидел зуб, который он выбил, катаясь на велосипеде. Ему нравилось, что его отец — полицейский, и он постоянно хвастался перед друзьями, как тот стреляет от бедра не целясь, ловит ненормальных вроде Чарли Мэнсона, которых ждет пожизненное заключение. Было бы очень печально рассказывать друзьям, что отец целыми днями печатает на машинке отчеты и читает досье. Словно библиотекарь.
Майкл встал за его спиной. Если он будет назойлив, как муха, отец отложит свои бумаги и выйдет на улицу. Но тут его взгляд упал на снимок Даррена Макавоя.
