Я поколесил еще немного и нашел другое здание, практически через улицу от нового центра. Его можно было арендовать и сразу въезжать, пространства там было много. Еще один звонок Грею – и еще одно “да”. Новую группу можно будет разместить в пустом здании в научно-исследовательском парке, лишь условно связанном с университетом. Не слишком уютная обстановка для научной работы. А это было устремленное вверх бетонное здание, окруженное парковкой. Однако мы смогли бы сплоченно работать.
Еще стоял вопрос о переезде нашей семьи. Как нам купить новый дом, когда старый еще не продан? Шел 1992 год, цены на недвижимость падали, а когда они падают, то сразу везде. Хорошая сделка в Дейвисе означала плохую в Вермонте! Поскольку наш красивый новый дом никто пока не купил, у нас не оставалось другого выбора, кроме как сдавать его. Экая неприятность!
Я сидел на каком-то собрании в Национальных институтах здравоохранения, читая New York Times в задних рядах. Несколькими годами ранее мой друг Гэри Линч основал компанию под названием Cortex. Как-то во время одной из наших небольших конференций в Венеции мы отдыхали поздним вечером на площади Святого Марка, когда Гэри рассказал мне о своей новой компании. Как бы между прочим он предложил мне стать членом правления. Чтобы поддержать его, я согласился, купил 25 тысяч акций на общую сумму в 25 долларов и вскоре забыл об этом. Просматривая тем утром полосу газеты, посвященную бизнесу, я обнаружил, что Cortex только что получила крупный контракт на 14 миллионов долларов. Я проверил биржевые индексы и увидел, что акции компании продаются баксов по пять каждая! Выскочив в коридор, я позвонил в компанию и спросил финансового менеджера, могу ли продать свои акции. Я подозревал, что могут быть какие-то ограничения в связи с тем, что я был членом правления. Менеджер ответил, что раз я больше не член правления и прошло уже три года, то я могу продать свои акции. Положив трубку, я позвонил своему брокеру и велел все продать. Так он и сделал. Через несколько дней пришел чек на сумму в 100 тысяч долларов. Вот теперь мы могли купить дом в Дейвисе. Случайная удача играет в жизни большую роль, и я до сих пор угощаю Гэри ужином, когда нам удается встретиться.
На самом деле Дейвис – это что-то вроде грядки с помидорами, плоского куска сельскохозяйственной земли с фабрикой по производству томатного соуса в придачу. Летом там чрезвычайно жарко, однако по ночам удивительно приятно, так как прохладный воздух поднимается по дельте реки Сакраменто. Своим появлением город обязан сельскому хозяйству, а местный Калифорнийский университет был исследовательским центром для всей калифорнийской сельскохозяйственной индустрии. Сельскому хозяйству нужны удобрения, а поставщики удобрений строят прекрасные дома. На деньги Гэри мы купили потрясающий дом, оформленный в юго-западном стиле, с панорамными окнами, выходящими на огромный бассейн, окруженный пальмами и изгородями из розового олеандра. Перед домом был сад из кактусовых. Он выглядел прямо-таки по-средиземноморски. В целом новый дом представлял собой полную противоположность тому, что был у нас в Вермонте, и обладал ценным преимуществом – бассейном. Наши дети почти сразу забыли о Вермонте, хотя и уезжали оттуда в довольно сентиментальном настроении.
Тридцать три миллиона человек ошибаться не могут. Калифорния, как ни крути, совершенно особенное место. В сорока минутах к западу от Дейвиса располагаются виноградники и рестораны долины Напа. В часе езды на юг – Сан-Франциско, а в ста минутах к северо-востоку – озеро Тахо. Вскоре мы буквально заболели этим озером, так что даже прикупили себе небольшой домик неподалеку. Разумеется, с лыжным спортом в этих местах дела обстояли замечательно, а уж летний сезон на Тахо был просто грандиозен. Еще в Дейвисе было нечто такое, чего очень не хватало техасской душе Шарлотты: необъятное небо. В общем, Дейвис оказался волшебным местом для жизни.
Важнейшая часть любого проекта – люди, приходящие в нем работать. Калифорнийский университет – едва ли не ведущий исследовательский университет в мире. От всех соискателей на должности в этом учреждении требуется иметь образование, отвечающее высочайшим стандартам, а до недавнего времени также само собой считалось, что любой, кто соответствует этим стандартам, хорош и в преподавании. Этот миф был развенчан, и теперь соискателям нужно доказывать и свою образованность, и хорошие преподавательские навыки. Конечно, в отношении способности к преподаванию были сделаны некоторые поблажки, но университет никогда не изменяет своему принципу нанимать лишь самых лучших исследователей. Свои административные усилия я в первую очередь посвятил именно этой задаче.
Прием людей на должности в университетах – процесс утомительно сложный, задействующий весь преподавательский состав. В Вашингтоне существуют специальные группы влияния – словно бы белых и пушистых адептов двух партий. В академическом мире у каждого есть свой интерес. И как мне объединить все особые интересы в связную программу? На какой области нейронауки нам сфокусироваться? И в каком из структурных подразделений будут числиться новые сотрудники? Мне вдруг показалось, что ничего не выйдет.
Лео, разумеется, прекрасно знал обо всех трудностях, ведь он создавал этот центр. Он давно работал в университете, его знали все, и он знал всех. Сотрудники высших учебных заведений могут быть безликими, пассивными, отрешенными, агрессивными, досаждающими и так далее. Но не Лео. Он полон энергии и заражает ею других. Иногда кому-то могли не нравиться его взгляды на ту или иную проблему, но самого Лео все любили и потому доверяли ему. Лео всегда старался быть полезным другим. Он сделал ставку на меня – и готов был помочь все организовать.
Родился план, который устроил всех. Мне, по сути, сказали: “Майк, начинай приводить людей, а мы предложим должности самым достойным. Если промахнешься, мы дадим знать”. Доверие вновь восторжествовало, хотя мы по-прежнему не выбрали, чем конкретно займемся. Главная идея была такова: собрать компетентных людей, а уж остальное приложится. И я вышел на охоту.
Все мы постоянно говорили о десяти вакантных должностях, забывая, что каждая из них закреплена за определенным структурным подразделением. Поначалу я полагал, что кандидатам будет совершенно неважно, где числиться. А затем обнаружил, что ошибаюсь, сильно ошибаюсь. Очередной кандидат приезжал в город и проходил собеседование. После краткой дискуссии в кулуарах я узнавал общее мнение своих новых коллег о том, подходит ли он с их точки зрения, а затем, в случае положительного решения, беседовал с ним в своем офисе. Кандидат, естественно, спрашивал: “А где я буду числиться?” Я отвечал: “У вас есть выбор: медицинская школа, биологический факультет или психологический”. Он интересовался, в чем разница. И я объяснял: “В медицинской школе контракт заключается на одиннадцать месяцев, должность более высокооплачиваемая, и вам не придется преподавать. На биологический факультет вас примут на девять месяцев, и там нужно будет вести один курс. На психологический факультет вы также попадаете на девять месяцев, и вам надо будет вести три курса”. После кратчайшей паузы большинство кандидатов спрашивали: “Какой из факультетов медицинской школы вы считаете более подходящим для меня?” Вскоре я перестал предлагать им варианты, а сразу говорил, куда именно их возьмут; это ускорило беседы о принятии на должность, притом что других проблем почти и не возникало.
