— Давно пора. Не забудь презервативы.
После той ночи все изменилось. Мы вместе завтракали в аэродромной столовой, и Генчик обнимал меня за плечи. Потом мы вместе прыгали. Потом он отвез меня домой. Но не бросил у подъезда, как обычно, а поднялся ко мне — «на пять минут, выпить кофе». И остался на ночь.
Мы встречались почти каждый день, я даже немного похудела, потому что мне вообще не хотелось есть. Генчик пригласил меня на день рождения своего школьного товарища. И всем представлял меня так6 — это Настя, моя девушка.
Это были, пожалуй, самые счастливые недели в моей жизни. Я подстриглась и купила туфли на каблуках. Раньше я бы ни за что на свете не купила бы себе туфли на каблуках.
Мы ходили в кино — на все подряд, без разбора. Мы ходили в кино с определенной целью — целоваться. Нам, как подросткам, было весело целоваться именно в кино.
Почти каждый день готовила для него ужин. Вообще-то готовить я не умею — поэтому его мои старания забавляли.
— Что это такое? — спрашивал Генчик, рассматривая пенное варево зеленоватого цвета, водопадами вытекающее из кастрюльки на плиту. — Это суп?
— Сам ты суп, — обижалась я. — Это начинка для яблочного пирога.
— Разве начинку для яблочного пирога надо варить перед тем, как положить её в пирог?
— Понятия не имею. Но думаю, что получится вкусно. Получалось, разумеется, отвратительно. Мы торжественно выносили яблочный пирог (вернее, недопеченную массу) на помойку и заказывали по телефону пиццу. Обожаю пиццу.
Девушкам, которые весят столько, сколько вешу я, обожать пиццу возбраняется. Но ничего поделать с собою не могу. И потом, Генчику я нравлюсь такой, какая я есть.
А это самое главное.
А ещё мне нравилось просто с ним разговаривать. Если бы кто-то услышал, о чём мы с ним говорим, наверное, нас приняли бы за сумасшедших. Но поскольку никто услышать нас не мог, нам было все равно.
Вот о чём мы разговаривали с Генчиком:
— возможна ли любовь без секса? Люди часто путают любовь и хороший секс, а значит, это не одно и то же. Я считала, что в принципе возможна, Генчик говорил, что нет, и валил меня на диван.
— почему женщины иногда ведут себя как полные дуры? Обусловлено ли это особенностями строения мозга или зависит от каждого конкретного индивида. Когда мы разговаривали о бабьей дури, Генчик сразу вспоминал свою бывшую жену Оксану. Она сама его бросила, а потом приезжала на аэродром и рассказывала его друзьям о том, какой он подлец. Я согласись с Генчиком, что неясно, чего она хотела этим добиться.
— почему иногда мужчины ведут себя как беспринципные сволочи? Я рассказала Генчику о том, как один самовлюбленный тип переспал с моей подругой, а на следующий день позвонил ей и спросил, нет ли у неё таких же красивых подруг, как она сама, и, может быть, она его с кем-нибудь из них познакомит, потому что вообще-то ему по душе сексуальное разнообразие. Генчик предположил, что, возможно, он просто пошутил. Но мы оба согласились, что шутка неудачная.
— почему хомяки и бабочки вызывают у людей умиление, а крысы и тараканы — раздражение и досаду? Хомяки ведь тоже могут быть разносчиками заразы, а взять за брюшко бабочку не менее противно, чем (бр — р - р) прикоснуться к таракану. Я подумала и решила, что из вышеперечисленных мне не по душе никто, кроме, пожалуй, хомяков.
Возможно, если бы крысы или тараканы умели так забавно надувать щеки, то мне не были бы противны и они.
— какова вероятность того, что не откроется и основной и запасной парашюты. Генчик сказал, что такой вероятности нет. Я засомневалась, но спорить не стала. Может быть, один к миллиарду, но шанс все же есть.
— почему Юка считает, что она красивее и умнее всех? На эту тему я распространяться не любила Известно, что Юка и Генчик терпеть не могут друг друга.
— можно ли заразиться СПИДом, если занимать исключительно оральным сексом?
— возможно ли повысить свой интеллектуальный коэффициент, если постоянно напрягать мозги сложными логическими упражнениями, как-то: шахматы, нарды, компьютерные пасьянсы, игра «Поле чудес».
— почему некоторые вещи считаются сексуальными, а некоторые — нет. Почему небритые подмышки считаются неприличными, ведь волосы в подмышках есть у всех, это естественно. Я предположила, что в будущем, возможно, выйдут из моды зубы или волосы. Генчик сказал, что волосы — вполне вероятно, потому что волосы мешают составить правильное представление о лице (тут я представила себя без волос и ужаснулась. А потом представила без волос Генчика и чуть не описалась от смеха). А вот зубы — вряд ли, чем же мы тогда будем жевать? Я предположила, что в будущем, возможно, станут принимать пищу внутривенно. И тогда я буду стройной и красивой. Буду колоться салатами из свежей моркови и вареным шпинатом. А подлый Генчик тут же предположил — а вдруг ты однажды заторчишь от пиццы? Вдруг внутривенная пицца — это ещё покруче, чем героин? Я не могла не согласиться.
Мы ещё много о чём говорили.
Например:
— Влюбляются ли лошади?
— Почему чёрная икра стоит так дорого. Что в ней такого особенного?
— Посадят ли в тюрьму человека, который приземлится с парашютом на Красной площади.
— Стоит ли легализовать марихуану.
— Что мы будем делать в старости. Генчик сказал, что в старости мечтает переселиться на какой-нибудь растаманский пляж где-нибудь на Ямайке. Я сказала, что хочу открыть собственную кофейню и быть уютной старушкой, пахнущей корицей и булочками.
— Можно ли родить четверых детей и не испортить фигуру.
— Прилично ли заявляться на работу на роликах, если ты — продавец-консультант в салоне мобильной связи (одно время Генчик работал продавцом-консультантом).
— Прилично ли заявляться на съемочную площадку на роликах, если ты известная актриса (я с детства мечтала стать известной актрисой).
— Может быть, то, о чем мы мечтали в детстве, и есть наше истинное предназначение. В таком случае предназначение Генчика — работать пожарником, а мое — изобрести нескончаемое мороженое.
Мне нравилось с ним разговаривать. Да, мы болтали о пустяках и никогда не разговаривали о том, что считают важным другие. Мы никогда не говорили о погоде, о результатах футбольного матча, о знаменитостях, о просмотренных кинофильмах, о своих бывших любовниках. Но все эти дурацкие разговоры, которые мы так любили, заставляли меня думать.
С Юкой я ни о чем подобном не говорила.
О чем я обычно разговаривала с Юкой?
— О косметике, о шампунях для волос, о юбке из новой коллекции «Дольче и Габбана».
— О жизни топ-моделей. О том, сколько каждая из них зарабатывает и насколько Юка красивее любой.
— О пирсинге. Стоит ли прокалывать пупок или можно задеть какой-нибудь жизненно важный центр.
