— Спрашивай.
— Почему ты отправила его домой и понесла мне чай? Почему не привела его сюда, не попросила благословения у меня и Эли? Мы бы выпили шампанского, как положено… Ладно, неважно. — Она махнула рукой. — Позвони ему. И скажи, чтобы пришли все.
— Мама, онустал и неважно себя чувствует.
— Не так уж устал, а чувствует себя достаточно хорошо, чтобы растрепать тебе волосы и смазать помаду с губ. Звони, — приказала она тоном, который отбил у Пилар охоту спорить. — Такие вещи нужно делать как следует, в кругу семьи. Мы спустимся, откроем бутылку лучшего шампанского и позвоним Софии в castello. Его дети мне по душе, — добавила она, вернулась к столу, закрыла полевой журнал и положила его на место. — Девочка получит жемчужное ожерелье моей матери, а мальчик — серебряные запонки моего отца.
— Спасибо, мама.
— Ты дала мне — и всем нам — повод для праздника… Скажи им, чтобы поторопились, — приказала она, вышла, прямая и стройная, позвала Марию и велела ей принести вино.
ЧАСТЬ IV
Плоды
Мы урожая ждем от лучших лоз,
Чтоб красота жила не увядая.
Пусть вянут лепестки созревших роз.
Хранит их память роза молодая.
Вильям Шекспир. Сонет 1. (Пер. С. Я. Маршака)
ГЛАВА 25
Тайлер был покрыт грязью, в спину вступила ноющая боль, костяшки левой руки были кое-как замотаны жалкой тряпкой.
Он находился в раю.
Местные холмы не так уж сильно отличались от отрогов его родных гор. Тай понимал, почему Чезаре Джамбелли нашел здесь свою мечту и почему начал вспахивать эту каменистую почву. В тени здешних холмов таилась та самая первозданная красота, которая сильно действует на определенный тип людей, бросая им вызов. Но эту красоту нужно не приручать, думал Тай, а просто принимать такой, какая она есть.
Если бы он мог жить где-нибудь, кроме своих виноградников, то только здесь. Погода стояла прекрасная, дни были долгими и мягкими, а местные рабочие горели желанием испытать искусство приезжего виноградаря.
И его мускулы, думал Тай, пробираясь между рядами лоз к castello. Он несколько дней помогал бригаде, прокладывавшей трубопровод от резервуара к молодым посадкам. Оросительная система была хорошо продумана, и часы, проведенные с бригадой, дали ему возможность познакомиться с этой стороной деятельности компании.
И ответить на небрежные вопросы, касавшиеся Донато.
Языковой барьер оказался не такой серьезной проблемой, как он ожидал. Пообщаться с ним стремились и те, кто не знал английского. Помогал язык жестов, выражение лица и бескорыстная помощь добровольных переводчиков. В результате у Таилера сложилась достаточно четкая картина.
На виноградниках не было человека, который принимал бы Донато Джамбелли всерьез.
Тени становились все длиннее: день клонился к вечеру. Задумавшийся Тайлер вышел в сад, где цвели гортензии размером с баскетбольные мячи и к гроту устремлялись реки каких-то бледно-розовых цветов. Посреди сада бил фонтан, охраняемый Посейдоном.
«Итальянцы любят своих богов, свои фонтаны и свои цветы», — думал он. Все это было в чудесном дворце Чезаре Джамбелли, прятавшемся в холмах.
В очень богатом маленьком дворце. Тайлер остановился и огляделся. Именно о таком месте мечтал бы честолюбивый человек, у которого есть требовательная жена.
«Прекрасное место для того, чтобы приехать сюда в гости, — думал Тай. — Но как можно жить здесь постоянно? Столько комнат, столько прислуги… Для одного ухода за садом, газонами, деревьями, прудами и статуями требовалась целая маленькая армия».
Впрочем, некоторым нравится иметь под началом маленькую армию.
Он прошел между двумя мозаичными стенами, украшенными барельефами пышнотелых нимф, и спустился по ступенькам к еще одному пруду, заросшему кувшинками. Отсюда не было видно виноградников, сердца этого царства. Точнее, из виноградников не было видно тех, кто отдыхал в этой части сада. Тайлер рассудил, что Чезаре тоже время от времени хотелось уединиться в каком-нибудь тихом уголке своей империи.
За цветами, ниже по склону раскинулся бассейн. И из него, как Венера, выходила София.
С гладкого черного купальника стекали потоки воды. Волосы Софии были зачесаны назад, в ушах что-то блестело. Наверняка бриллианты. Кто, кроме Софии, стал бы плавать в серьгах с бриллиантами?
Тай следил за ней, ощущая невыносимую тоску и желание.
Она была самим совершенством. Элегантная, чувственная и умная. При виде ее у Тая свело живот. «Ничто так не смущает мужской покой, как совершенная женщина», — подумал он.
«Ясно одно, — решил Тай, шагнув к ней. — Любить такую женщину — верх глупости».
— Вода еще холодная.
Мгновение София стояла неподвижно, накрыв голову полотенцем.
— Да. Мне хотелось слегка остыть. — Она небрежно отложила полотенце и, выигрывая время, надела махровый халат.
София знала, что Тай изучал ее взглядом. Тщательно и терпеливо, как всегда. Ей хотелось этого. Каждый раз, проходя мимо окна, она смотрела в поля и выискивала его среди других мужчин.
И тоже изучала.
— Ты весь в грязи.
— Угу.
— И доволен этим, — заключила она. Грязный, потный. И совершенно неотразимый. Влекущий к себе, как первобытный мужчина. — Что у тебя с рукой?
— Содрал несколько слоев кожи, вот и все. — Тай разбинтовал кисть и рассмотрел ее. — Я не прочь что-нибудь выпить.
— Дорогой, лучше бы ты принял душ.
— Одно другому не мешает. Почему бы не помыться? Встретимся через час в центральном внутреннем дворе.
— Зачем?
— Откроем бутылку вина и расскажем друг другу, как прошел день. У меня есть пара вещей, о которых я хотел бы рассказать.
— Ладно, согласна. Мне тоже есть что сказать. Кое-кто может копаться в грязи и при этом не вымазаться по уши.
— Надень что-нибудь симпатичное, — сказал Тай вдогонку и улыбнулся, увидев, что она оглянулась. — Если я не распускаю руки, это еще не значит, что мне не нравится на тебя смотреть.
Когда София вошла в дом, он взял влажное полотенце и вдохнул ее запах. «Красота — это стихия», — подумал Тайлер. Нет, он не хотел приручать ее. Так же, как не хотел приручать землю. Видит бог, настало время примириться и с тем и с другим.
Ну что ж, ему будет на что посмотреть. И будет чего желать. Недаром она везла с собой столько нарядов. София надела светло-голубое платье цвета вспышки молнии. С низким вырезом, подчеркивавшим полную грудь, и короткой юбкой, обнажавшей длинные, стройные ноги. В ложбинке между грудями уютно лежала тонкая бриллиантовая цепочка с крупным сапфиром посредине.
