— Сиди тихо! — прошипела я и отдала команду Лапке присматривать за пассажирами. Кот спрыгнул на сидение, распушился и заворчал-зарычал. Мальчик от неожиданного звука всхлипнул, а его мать побелела еще сильнее. Но мне сейчас было не до нее. Снаружи было неестественно тихо.
Я осторожно выбралась и оглянулась. Дым стелился над вытоптанным развороченным снегом, когда-то белое нетронутое пространство теперь было изувечено черными кляксами то ли гари, то ли земли, а может и чьей-то крови. Пламя еще немного вилось над горящим зелфором, и другого движения я не видела. В кабине водителя было пусто, я на ощупь нажала на рычаги, запуская движитель. Тот тихо заревел. Лампы показывали, что заряда магбатов осталось больше половины, а этого должно было хватить, чтобы доехать до города.
Я аккуратно присела на водительское сидение, коснулась рычагов и вдруг четко поняла: что все получится.
— Даннике? — услышала я хриплый голос. Вердомме! Захар все-таки выжил, выполз из-за какой-то коряги и теперь недоуменно посматривал на меня. Схватиться за магвапен, нажать на клавишу и промахнуться? Нет, к тому же времени не было. Если он бросится, то я точно не успею.
Огненный шар возник в моей руке даже слишком легко. Наверное, во всем виновато напряжение последних минут. Потому что боевым талантом я не пользовалась уже который год. Пара мгновений — шар разросся до внушительных размеров. Кажется, Захар что-то прокричал, но я его плохо слышала из-за гудения огня. А потом снаряд сорвался с кончиков моих пальцев и унесся в нужную сторону. Даже если не попаду, то отвлеку всерьез.
Движитель зелфора взвизгнул, колеса загребли снег и дернули машину вперед. Я почти сразу выжала скорость на полную. В кабину задувал пронизывающий ветер, где-то в салоне орали дети и басовито мяукал кот, придавленный ускорением, позади на деревьях полыхало пламя. А я вглядывалась в белую тьму впереди и чувствовала себя абсолютно счастливой.
Глава тридцать седьмая
Я не помнила, сколько времени зелфор мчался вперед: может, полчаса, а может, и гораздо больше часа. Машина подпрыгивала на сугробах, рассекала снег, тряслась, но продолжала быть послушной моим рукам.
Но потом мне все-таки пришлось остановиться. Зелфор замер посреди открытого пространства, скорее всего, поля, в снежной ночной мути. До города все еще было далеко, хотя его огни стали ближе. Лес остался позади. Вокруг был только тусклый снег, а над головой сверкали колючие зимние звезды.
Напряжение, азарт и ужас притупились, схлынули. И теперь я чувствовала себя иначе. У меня замерзли руки и покрылась мурашками спина, надуло ветром затылок, все-таки ехать без двери — то еще удовольствие. Захотелось закутаться в одеяло и лежать в тепле, такой сильной стала усталость. Я в полной мере ощутила, что вымотана и телом, и разумом.
Потом появилась дрожь, уже не от холода. До меня наконец дошли все те мысли, которые я обдумывала по кругу, пока управляла зелфором. Я могла не выбраться живой. Я могла лечь среди горящих зелфоров. Или, что тоже не особо хорошо, остаться с Захаром.
И как-то так вышло, что весь отряд боевиков полег, соперники их тоже остались позади меня, а я… А я везла в неизвестный город, торчащий на горизонте, своих заложников — женщину и двух детей.
Вердомме, в салоне же был еще Лапка! Я потянулась способностями к коту и обнаружила, что он спокоен и даже доволен. Это меня несказанно удивило, все-таки он с подозрением относился к любым чужакам. Поэтому я кое-как соскребла себя с водительского места и влезла в салон.
— Это еще что такое? — возмутилась я, и было чему. Кот развалился на сидении, а мальчик гладил его по спине и бокам, и, кажется, это повторялось уже немало времени. Оставалось только удивиться и возмутиться. Лапка удостоил меня краткого взгляда, будто говорящего: не мешай мне получать удовольствие.
— Ты же мой кот! — фыркнула я, но сил на спор не было. Я просто подвинула кота и развалилась на мягком сидении. Меня почти сразу начало клонить в сон. Этот зелфор был явно рассчитан на долгие поездки, сидения оказались очень удобными. Уж получше деревянных лавок в тех машинах, в которых мне приходилось ездить.
— Что вы собираетесь с нами делать? — подала голос женщина. Она буквально вырвала меня из дремы. Я зевнула, недовольно покосилась на нее, но на этом и все: подумаешь, вопрос задала, это же естественно, беспокоиться о дальнейшей судьбе. Чтобы чувствовать что-то кроме равнодушия и удобства от мягкого сидения, нужно было отдохнуть и поесть.
— Хотела бы убить, бросила бы давно посреди леса, — буркнула я в ответ.
На спасенных было странно смотреть, кажется, я впервые разговаривала с фрейзелийкой. Нас-то особо из лагеря не выпускали, если не на задание. А мои задания не предполагали прогулок в другую страну. Нет, в целом фрейзельцы не отличались от наорцев, но все-таки и акцент был, и одежда слегка отличалась. Любопытно все же!
Я сама платьев не носила, да и не было у меня их, но видела. Одежда на заложнице была простая, без ярких вставок или золотого шитья, но теплая, ткань даже на вид была теплой. Но в целом ничего необычного. Только в Наоре предпочитали закрытый ворот, а не полукруглый вырез. А чтобы защитить шею, фрейзелийка просто повязала теплый винного цвета платок.
— Спасибо, что не бросили, — с благодарностью произнесла женщина.
Странные слова, честно говоря, учитывая то, что я как бы своим заложникам была врагом. Хотя нет, убивать-то я их не хотела, так что не врагом, но не другом. Я кивнула в ответ на эту странную благодарность и сжалась на сидении сильнее, все еще было холодно. В салоне было, конечно, теплее, чем снаружи, но куртка не хотела вот так просто сохранять тепло и греть меня.
— Возьмите плащ, — вдруг протянула мне одежду женщина. — Нам с детьми и пледа хватит, а вам плащ не помешает. Я не знаю, как вас зовут…
— Не нужно имен, — я поняла, что она хотела познакомиться, но имен и правда не нужно было. Зачем знать лишнее, я довезу их до города, и мы просто разойдемся своими дорогами. Взять у заложников можно было много, в ушах у женщины я заметила серьги, но не оставлять же мать с детьми вообще без ничего. Мы с Лапкой как-нибудь выкрутимся. Свобода уже сама по себе ценная вещь.
— Я хотела знать имя нашей спасительницы.
— Я не спасительница, нам просто по пути. И я так же легко могла вас убить… — мотнула я головой.
— Но не убили же!
— С вами дети, — выдала я причину. Женщина нахмурилась и сказала уже тише:
— У вас есть принципы? Вы не убиваете детей?
— Я вообще не убиваю! Я не боевик! — я рявкнула на эту идиотку и отвернулась к стене. Зачем она вообще ко мне лезла?!
Конечно, женщина снова принялась шептать какие-то извинения. Я чувствовала своим даром, что они настоящие, и злилась на себя еще сильнее. Естественно, она подумала, что я боевик, а что другое она могла подумать? У меня и оружие было. Поэтому злиться на такое предположение было глупо. Но и не злиться я не могла. И слова к тому же рвались наружу впервые за долгое время. Потому что, вот правда, кому мне было жаловаться в лагере? Разве что коту.
