Глава первая
Весенний игривый ветерок пробирался через неплотно закрытое окно, раздувал легкие занавеси и пах зеленью и цветущими яблонями. Такие же цвели в день моей свадьбы. И теперь аромат кружил голову, вызывая в памяти воспоминания трехлетней давности. Мои руки поверх рук Гейса, слова согласия, слова свидетелей и наш с Гейсом поцелуй…
Я стояла на одной ноге на шелковой петле гамака, сложив руки ладонями у груди и подогнув и отставив в сторону одну ногу. Шелк мягко обхватил мышцы. Я, не задумываясь, держала равновесие. А хотелось закрыть глаза и в тот же миг оказаться на мягкой подстилке в яблоневом саду или в парке возле площади Единения. И хорошо бы рядом был Гейс. Положить голову ему на плечо, обнять его рукой и крепко заснуть, продолжая вдыхать сладко-свежий яблоневый аромат. Или не заснуть…
Губы мгновенно закололо, а голова закружилась, таким сильным было желание прижаться к мужу. Вот только я на работе.
Вердомме! Мы же виделись всего пару часов назад!
Память услужливо подбросила мне сегодняшнее утро. Легкое касание губ на коже, большая ладонь, сминающая тонкую ткань ночной сорочки, дыхание, всколыхнувшее прядки волос у моего уха, тепло… Я потянулась, окончательно просыпаясь, развернулась лицом к мужу и улыбнулась. Он выглядел сонно и взъерошено — по-домашнему, на щеке отпечатался край подушки. И мне невыносимо захотелось разгладить этот след.
Я ахнула от неожиданности, когда Гейс дернул головой и его губы на мгновение обхватили мои пальцы.
— Сердце мое, как насчет прогулки по набережной Семуа этим вечером? С завтрашнего дня мне придется задерживаться на работе. Королевский прием на день Вознесения, сама понимаешь, — Гейс говорил быстрым шепотом, не прекращая касаться губами моей ладони.
— Да-а-а... — сейчас я бы согласилась на любое его предложение. На краю сознания мелькнуло недовольство и смирение. Теперь мы будем видеться с Гейсом едва ли пару часов в день. Подготовка к королевскому приему требовала много сил и внимания, особенно от министра церемоний. Увы, время подобных торжеств — то самое время, когда я засыпала без мужа, а просыпалась, когда он уже уехал на работу.
Что ж, никто не говорил, что быть женой министра церемоний легко. А пока у нас был еще один день…
Я освободила пальцы из плена его губ и медленно провела ладонями по родному лицу, коснулась плеча и шеи. Иногда мне казалось, что этот мужчина создан для меня. И я изо всех сил благодарила Небесную деву за этот дар, за то, что мы с Гейсом встретились.
— Я люблю тебя, — поделилась я шепотом. Стальные глаза мужа тут же потемнели, а рука сильнее смяла ткань на моем боку. А в следующий миг он уже крепко прижимал меня к себе. От близости кружилась голова. Желание, предвкушение и томление захватили меня врасплох своей остротой и силой.
— Вердомме! Никке, я не хочу сегодня никуда ехать! — простонал Гейс. — Давай останемся дома? А лучше в кровати.
Я тихо рассмеялась, его слова согревали меня изнутри. Но, увы, это всего лишь слова. У нас были обязанности, от них не деться. И работа, которую нужно было выполнить. Но задержаться рядом с любимым еще хотя бы полчаса, да, это мы могли себе позволить. И я легко коснулась губ Гейса своими, игриво лизнув...
Окно распахнулось сильнее, ветер трепал мою косу и выбившиеся из прически пряди. Внезапная прохлада выдернула меня из воспоминаний.
Вердомме! Вернуться бы сейчас в сегодняшнее утро! Но такой магии не существовало.
— А-ах-а, — не смогла я сдержать зевка, успела только прикрыть рот ладонью.
Спать и правда хотелось. Но вместо этого я вынудила себя сосредоточиться и обвела взглядом комнату. Все мое внимание теперь было приковано к семи юным девушкам, которые путались в широких складках шелковых лент, подвешенных к потолку. Одно неосторожное движение — и падение неизбежно! Хотя полы были выложены мягкими матами, но расслабляться мне все-таки было нельзя. Как-никак собрались в моем классе мефрау благородных кровей.
— А теперь выйдем из этого положения, мефрау. Ставим руки на гамак, крепко беремся руками, не стесняемся, отводим плечи назад, опускаем верхнюю ногу вниз и ставим две ноги на гамак. Сгибая ноги в коленях, опускаемся вниз и садимся на гамак. Теперь можно ставить ноги на пол, — я проделывала все, о чем говорила, даже не задумываясь.
Воздушные упражнения пришли из Лихтайна и пользовались особенной популярностью в этом сезоне среди мефрау Фрейзелии, так что я не могла не ввести эту дисциплину в расписание. Правда, самой пришлось потрудиться немало и отработать все элементы, которые потом собиралась преподавать.
— Или взлететь как на качелях, — хихикнула одна из девушек и тут же оттолкнулась от пола ногой и принялась раскачиваться. Мефрау Эльке, дочь графа Ройца, милая и добрая, но взбалмошная девица. Я вздохнула и собиралась жестом остановить ее, но остальные девушки смотрели такими просящими глазами, а комната полностью была окутана яблоневым ароматом, что я махнула рукой: хорошо, но не долго. И еще раз зевнула.
— Мефрау Ванделир, а правда, что чем сильнее мужчина любит, тем дольше может?..
— Что может? — я открыла слезящиеся после зевка глаза и уставилась на класс. Кто это был? Неужели тихоня Антония? Впрочем, краснели щеки не только у нее, но и у остальных девушек.
— Становится неутомим за этим делом… — прошептала Кальрия и прижала к губам ладони. Мол, как я могла такое сказать.
Ответить я не смогла, честно, подавилась воздухом. Пока откашливалась, девушки взяли разговор в свои руки.
— Тетушка говорила, что дядюшка не выпускает ее из постели! — громким шепотом Ринель, урожденная баронесса Криун. — И что-то про еду… Мол, так голоден он.
— Да-да, — закивала еще одна моя ученица — Оливия Саннер. — Когда на званом вечере у маркизы Вермен Бастиан Лоудли взял меня за руку и завел за портьеру, он тоже выглядел голодным и рот приоткрыл, будто сейчас укусит!
— А мой Кантор так меня за руку хватает, что, кажется, в следующий раз мое сердечко не выдержит, — охнула Антония. — Зверь, как есть зверь. И глаза сверкают! Ах!
— Какой Кантор? У тебя жениха Эктором зовут, — хихикнула Эльке, продолжая раскачиваться.
— Все-то ты знаешь! — злобно прошипела тихоня Антония.
Остальные девушки шептались и похихикивали. Почти у каждой из них был жених, обычно сговоренный родителями. Но помечтать-то можно о головокружительных чувствах, особенно сейчас, когда среди аристократии Фрейзелии вполне свободные нравы. Жених мог и поменяться, когда срок свадьбы придет, а к мнению детей теперь родители прислушивались. Совсем как в Лихтайне. Да и король у нас женился по любви.
— Тетушка говорит, что стройные мужчины самые неистовые, — сверкнула глазами Ринель. — Потому что выносливые! Для этого дела выносливость уж точно не помешает.
