– Скоро, – отвечает он. – Но это говорили полчаса назад.
– Понятно.
Я хмурюсь и проверяю расписание ещё раз.
– Не волнуйтесь. Для киноиндустрии это нормально. Всё опаздывает. Так что, можно сказать, вы как раз вовремя.
– Вы работаете в кино?
Мужчина усмехается.
– Нет, от этого я держусь подальше. Я здесь из-за музыки.
– Музыки?
– Документалка, – поясняет он. – Это ведь фильм о Screaming Trees. О рок-группе.
– Я знаю, кто они, – почти оскорблённо замечаю я.
Он улыбается.
– А я подумал, что вы перепутали зал. Большинство людей вашего возраста о них и не слышали.
Никак не могу понять, его фраза полна снисходительности или это всего лишь… наблюдение?
– Чтоб вы знали, я пришла сюда только ради этого фильма.
– Правда? – Он удивлённо проводит по щеке. – Похоже, вы настоящий фанат.
– Конечно.
– И откуда же вы узнали про эту группу, если не секрет?
– От моего парня. Он дал мне послушать их записи. Он – настоящий фанат.
– Даже так? А где же он сам?
– Он… – Я затихаю. – Не смог прийти.
– Что ж, очень жаль.
Я хочу рассказать ему про Сэма… но свет притухает, зрители рассаживаются, и наступает тишина. Я задерживаю дыхание. Фильм начинается.
На фоне чёрного экрана шумит двигатель. Из темноты выплывает улица старого города – её отражение в зеркале заднего вида. Рука в джинсовке включает проигрыватель, играет музыка.
Я узнаю мелодию – меня словно током ударяет. По коже бегут мурашки. Это Dollar Bill, песня из любимого альбома Сэма, того самого, после премьеры которого мы стояли под дождём и ждали группу. Сцена сменяется, музыка тоже, но я снова вспоминаю Сэма. И ещё раз.
Я знала, что это документалка про Screaming Trees, но не ожидала услышать плейлист последних трёх лет нашей жизни.
Впрочем… что-то с этими песнями не так. Они словно замедлены… искажены… перемешаны с электронными инструментами или типа того. Новые версии старых мелодий, которые я никогда прежде не слышала.
Музыку сопровождают нарезки из концертных выступлений, домашних записей группы, телевизионных интервью… и всё это перемежается кадрами с рябью по воде и мигающими светофорами. Словно нам показывают одновременно два фильма.
Иногда освещение очень сильно меняется – словно всё происходит во сне. Мне приходится прищуриваться. Проходит двадцать минут, а я всё ещё не могу понять, о чём этот фильм.
Сцены практически случайны, в них нет никакого порядка… их объединяют только песни. Что-то есть в этом гипнотическое – в том, как всё это собрано вместе. В какой-то момент я чуть не засыпаю… а потом музыка стихает, экран темнеет, и я… жду. Жду продолжения.
Но в зале хлопают, и я понимаю, что это конец.
– Что ж, это было… интересно, – замечает незнакомец, когда включается свет.
Он поднимается и застёгивает свою кожанку.
– Рад, что проделал весь этот путь.
Интересно, это сарказм или всё-таки нет?
Ищу в толпе Тристана. Вокруг слишком много людей, и я тоже поднимаюсь с места, чтобы лучше видеть. Выбираюсь в пролёт между рядами… и врезаюсь в того, кого совсем не ожидала здесь увидеть.
– Мистер Ли? Вы пришли.
– И ты тоже…
На нём его неизменный коричневый замшевый пиджак – правда, фиолетового цветка в переднем кармане никогда раньше не было. Кажется, точно такие же украшают палатку.
В руке у мистера Ли бокал вина.
– Не знала, что вы собирались прийти, – шепчу я.
– Я всегда готов поддержать своих сотрудников. – Он кивает и приподнимает бокал. – Мы ведь семья.
Я улыбаюсь.
– Это так. Мы почти как семья.
– Тристан будет рад тебя увидеть. Ты с ним уже говорила?
– Вот, пытаюсь его найти.
– А, он тут носится вихрем, пытается за всем уследить. – Мистер Ли тоже оглядывается по сторонам. – Может, он в соседней палатке, наблюдает за всем.
– Тогда пойду проверю, так ли это. А на афтерпати вы тоже придёте?
Мистер Ли прищуривается.
– Афтерпати? Об этом Тристан не упоминал.
Я сжимаю губы.
Может, мне не стоит об этом трепаться?
– Кажется, это для режиссёров и приглашённых гостей.
– Вот как. И там наверняка будет еда?
– Думаю, да.
Мистер Ли принюхивается.
– Пахнет уткой… – бормочет он почти про себя. – Надо заглянуть на эту… афтерпати.
– Оу… туда вроде бы нужен отдельный билет.
Мистер Ли одаривает меня озорной улыбкой и шепчет:
– Увидимся там.
Я продолжаю искать Тристана, но краем глаза замечаю, как мистер Ли наливает себе ещё бокал.
А потом Тристан сам меня находит.
Я удивлённо выдыхаю:
– Тристан… как тебе идёт!
Он выпрямляется, чтобы я смогла получше рассмотреть его тёмно-синий костюм с атласными отворотами и белую шёлковую рубашку с расстёгнутыми верхними пуговицами. Волосы у него уложены – никогда его с такой причёской не видела. В воздухе витает запах одеколона.
– Выглядишь потрясающе!
– Ой, ну хватит. – Он краснеет и становится такого же цвета, как роза в его правой руке. – Мама заставила надеть.
– У неё отличный вкус. Так ей и передай.
Тристан улыбается.
– Так как тебе фильм?
– Оу… я всё ещё перевариваю. Ты ведь сказал, это документалка?
– Так и есть.
– Но там ведь никто не говорил. Только музыка играла.
– Да, это экспериментальная документалистика, – объясняет он.
– Понятно. В таком случае мне очень понравилось.
– Я рад! Но вообще это такой фильм, который нужно посмотреть не раз, чтобы понять до конца, – продолжает Тристан. – Экспериментальное кино, всё такое.
Он смотрит на часы.
– Оу… нам пора.
– На афтерпати?
– Нет. Я хочу показать тебе ещё один фильм. – Тристан берёт меня за руку и ведёт к одной из палаток. – Тебе понравится.
– Это «Космические ниндзя»?
– Было бы здорово, но нет.
– А роза для чего?
– Оу… она для тебя. – Он снова краснеет. – Это тоже мамина идея. Можешь не брать, если не хочешь.
