– Ещё нет…
В последнее время я толком ни с кем не разговаривала.
– Зайди, проверь, как он, если сможешь. Пусть знает, что ты в порядке. А то он уже несколько раз звонил.
– Я знаю…
– И учителя тоже.
Я стягиваю с крючка сумку.
– Не волнуйся, мам. Поговорю с ними завтра.
– То есть ты и в школу собираешься?
– Я должна, – отвечаю. – Если пропущу ещё неделю, то мне не выдадут аттестат.
И домашки у меня накопилось немало… нужно сосредоточиться на работе. Собраться. Что ещё мне остаётся? Мир не стоит на месте, и неважно, что с тобой происходит.
– Джули, не волнуйся ты об этом. Они понимают, что тебе нужно время. Вообще, – она выставляет вверх палец, – дай-ка я кое-кому звякну.
Она разворачивается и начинает искать телефон.
– Да где же эта штуковина…
Её мобильник лежит на кухонной стойке. Она протягивает к нему руку, и я тут же встаю у неё на пути.
– Мам, слушай, я в порядке.
– Но, Джули…
– Прошу тебя.
– Ты уверена?
– Клянусь, правда. Не надо никому звонить.
Не хочу, чтобы она обо мне беспокоилась. Я и сама смогу со всем этим справиться.
– Ну ладно, – вздыхает мама. – Как скажешь.
Она берёт моё лицо в свои ладони, проводит большими пальцами по щекам и пытается улыбнуться. Седина в её волосах блестит в свете солнца. Иногда я забываю, что когда-то она была блондинкой.
Мы молча смотрим друг на друга, а потом мама опускает взгляд.
– Так что в коробке?
Я надеялась, что она не спросит.
– Да ничего. Просто прибираюсь в комнате.
Она поднимает куртку и заглядывает внутрь. И тут же всё понимает.
– Ох, Джули… ты уверена?
– Да ничего в этом такого…
– Необязательно избавляться от всего. – Она копается в вещах. – То есть можно ведь просто убрать что-нибудь подальше и…
– Нет, – твёрдо отвечаю я. – Мне ничего отсюда не понадобится.
Мама прикрывает коробку джинсовой курткой, словно крышкой, и делает шаг назад.
– Хорошо. Не буду тебя отговаривать.
– Мне пора. Увидимся!
Выхожу из дома через гараж. Оставляю коробку с вещами Сэма у бордюра, недалеко от почтового ящика и мусорного контейнера: она звучно ударяется о землю, словно в ней полно костей и мелочи. Качающийся рукав куртки похож на руку привидения. Я поправляю футболку и направляюсь в сторону города – впервые за много дней меня греет солнце.
Через полквартала меня останавливает внезапная мысль: если я обернусь, то увижу у почтового ящика Сэма с курткой в руках, растерянно смотрящего на коробку с вещами? Какое у него будет лицо? Что он скажет?
Ветер гоняет по асфальту листья, и я перехожу дорогу и продолжаю идти вперёд, так и не оглянувшись.
В городе прохладно: Элленсбург расположился в тени Каскадов, и иногда с гор приходит холодный ветер. Большинство строений здесь из красного кирпича, своеобразная историческая ценность. А ещё – много простора.
В Элленсбурге никогда и ничего не происходит. Мы с родителями переехали сюда из Сиэтла три года назад, когда маме предложили работу в Центральном университете Вашингтона, но отец вскоре вернулся обратно на свою старую работу. И, кажется, ни о чём не сожалел. Как я могу его в этом винить? Она так и не нашёл себе места в этом сонном городе. Иногда я чувствую то же самое.
Мама иногда называет Элленсбург старым городком, который всё ещё ищет себя – даже в век, когда все стремятся перебраться в места побольше и помноголюднее. Мне не терпится уехать отсюда, но готова признать: есть в Элленсбурге своё очарование.
Скрещиваю руки на груди: центр города встречает меня признаками весны – цветочными корзинами на фонарях и рядами белых палаток для еженедельной ярмарки. Перехожу улицу, чтобы избежать толпы – не хватало ещё встретить кого-нибудь знакомого. Весной и летом в центре Элленсбурга особенно хорошо, но сейчас эти улицы лишь напоминают мне о нём.
Сэм дожидается меня с работы, мы перехватываем по фалафелю и идём в кино – на воскресный дешёвый сеанс, – а после бесцельно бродим по городу.
Мне и сейчас кажется: если обернусь, то Сэм будет ждать на углу. Сердце колотится как бешеное… но там никого нет, кроме женщины, которая потеряла свой телефон. Когда я прохожу мимо, она даже не поднимает взгляда.
С Микой Обаяши мы договорились встретиться в кофейне на другом конце города. В центре тоже полно кафешек, но я написала Мике, что не хочу натолкнуться на знакомых, и получила в ответ: «Я тоже».
Занимаю столик у окна: за соседним расположилась престарелая пара, уткнувшаяся в одно меню. Заказываю чёрный кофе без сахара. Вообще-то обычно я пью кофе со сливками, но недавно прочла где-то, что чёрный кофе тренирует вкус. Как вино.
Не успеваю я сделать и пары глотков, как над дверью звенит колокольчик и в кафе заходит Мика. На ней чёрный кардиган поверх тёмного платья, в котором я её раньше никогда не видела. Выглядит она лучше, чем я ожидала в силу обстоятельств. Мика находит меня взглядом, опускается на красный диванчик напротив, кладёт телефон и скидывает сумку под стол. Появляется официантка и наливает ещё одну чашечку кофе.
– И побольше сахара и молока, если можно, – просит Мика. – Пожалуйста.
– Конечно. – Официантка кивает и собирается уходить, но Мика её останавливает.
– Извините, а соевого молока не найдётся?
– Соевого? Нет.
– Оу. – Мика хмурится. – Тогда обычного, пожалуйста.
Официантка отворачивается, и Мика переводит взгляд на меня.
– Ты не ответила на мои сообщения. Я даже не знала, придёшь ли ты сюда.
– Прости. Я вообще в последнее время мало кому отвечаю.
Другой отговорки у меня нет. Да и телефон у меня обычно стоит на беззвучном. К тому же на этой неделе меня почти не было в Сети.
– Да я понимаю. – Мика хмурится ещё сильнее. – Просто подумала, что ты решила не приходить и меня не предупредила. Ты же знаешь, не люблю, когда так получается.
– Поэтому я и пришла пораньше.
Мы обмениваемся улыбками, и я делаю глоток. Мика накрывает мою свободную руку своей.
– Я скучала, – шепчет она, сжимая мои пальцы.
– И я по тебе тоже.
Сколько бы я ни убеждала себя, что мне нравится одиночество, я рада увидеть знакомое лицо. Рада встретиться с Микой.
Возвращается официантка с небольшим кувшином молока и несколькими пакетиками сахара. Мика высыпает три из них в свою чашку, а потом дотягивается до кувшинчика.
