Неужели Сэм там, под могильной плитой?
Я представляю, как он мирно спит, потому что представить его мёртвым я не могу.
Безумие какое-то. Я ведь совсем недавно разговаривала с ним по телефону.
Сглатываю и снова перевожу взгляд на Оливера.
– Мне… стоит сказать что-нибудь? Не знаю, что я должна…
– Ты ничего не должна. Можем тут просто немного посидеть.
И мы садимся на траву. Здесь слишком тихо – никакого ветра, словно он попросту не может сюда попасть. Никаких порывов с тех пор, как мы прошли сквозь ворота. Деревья вокруг нас словно бы вытесаны из камня – настолько недвижимы. Я постоянно оглядываюсь через плечо. Кажется, мы тут совсем одни.
Проходит время. Оливер молча отщипывает кусочки травы. Интересно, о чём он думает?
– Ты сюда один приходишь?
– Обычно да.
– И что, просто сидишь?
– Иногда меняю воду в вазе.
Смотрю на белую розу. Интересно, сколько цветов он сюда принёс?
– Ты очень сильно по нему скучаешь.
– Вряд ли больше тебя.
Мы обмениваемся взглядами, а потом Оливер склоняет голову, и между нами снова повисает тишина.
– Думаю, Сэму бы понравилось, что ты так часто к нему приходишь, – произношу я через какое-то время. – Это для него важно.
Оливер поднимает взгляд.
– Думаешь?
– Да.
И Оливер рвано выдыхает.
– Я просто не хочу, чтобы ему было одиноко, понимаешь? Может, ему не помешает компания. Поэтому и прихожу.
Боль сдавливает сердце. Вот бы позвонить Сэму и дать всё это услышать. Вот бы рассказать Оливеру о телефонных разговорах, вдруг ему станет легче. Что он вообще подумает, если узнает? Поверит ли мне?
Следующую фразу Оливера я едва слышу.
– Могу я тебе кое о чём рассказать?
– Конечно.
– Иногда… я с ним говорю.
– С Сэмом?
Оливер кивает.
– В каком смысле?
– Прямо тут. – Оливер обводит рукой траву, на которой мы сидим. – Вслух. Обо всём на свете. Об обычных вещах. Как раньше, понимаешь?
Он качает головой, а потом выдыхает:
– Глупо, знаю.
Если бы он только знал… если б я могла ему рассказать.
– Ничуть не глупо, – возражаю я. – Я понимаю. Если тебе станет от этого легче… я пыталась ему дозвониться.
– Прямо по телефону?
– Ага.
На какое-то мгновение мне кажется, что Оливер начнёт выпытывать из меня подробности, но он этого не делает. Какая-то часть меня надеялась, тогда я бы узнала, готова ли рассказать.
Наблюдаю за тем, как Оливер вырывает травинки, и меня затапливает виной. Я разговариваю с Сэмом, но никому не могу об этом рассказать. А может, всё-таки стоит? Просто попытаться узнать, как на это отреагирует Оливер. Или для того, чтобы он подтвердил, что я не сумасшедшая.
Оливер задаёт ещё вопрос – не поднимая головы.
– Могу я тебе ещё кое о чём рассказать?
Я чуть склоняюсь вперёд, вся внимание.
– Помнишь, ты спрашивала, что бы я сказал Сэму, если бы у меня был шанс?
– Помню.
– Хочешь узнать, что бы я ему сказал?
– Только если ты действительно хочешь этим поделиться.
Оливер делает глубокий вдох и такой же глубокий выдох. Открывает и закрывает рот, словно не может произнести то, что хочет. Но, наконец, выдыхает:
– Я бы сказал ему, что люблю его. И всегда любил.
– Уверена, Сэм тебя тоже любил, – отвечаю я.
Он пронзает меня взглядом.
– Но не так, как он любил тебя.
Тишина.
– Впрочем, неважно. – Оливер качает головой. – И хорошо, что я так ему этого и не сказал. Может, мы бы тогда и дружить перестали.
– Почему ты так думаешь? Сэм бы дружил с тобой в любом случае.
Оливер снова отводит взгляд.
– Я всегда думал, что он чувствует то же самое. Наверное. Что есть между нами какая-то искра, понимаешь? Между мной и Сэмом. До того, как ты появилась. – Он опускает голову. – Но наверняка мы этого уже не узнаем…
Он снова надолго замолкает. Я понимаю, что Оливер плачет, только когда он проводит по лицу, утирая слёзы. Я и сама готова заплакать.
Обнимаю его со спины, упираюсь лбом между его лопаток и слышу пульс, или сердцебиение, или… неважно. Главное, что это стук сердца другого человека. Не мой собственный. Я давно не вслушивалась в ритм чужой жизни.
– Как же я хочу, чтобы он был здесь, – выдавливает Оливер сквозь слёзы.
– Знаю. Я тоже.
– Ты правда думаешь, что он бы не перестал со мной дружить, если бы я ему признался?
– Честно?
Чувствую, как он кивает.
– Мне кажется, Сэм знал.
Судя по тому, что Оливер не отвечает, он тоже об этом думал. Может, и я тоже думала. Об Оливере. Вдруг именно поэтому мы с ним так и не смогли сдружиться. Из-за Сэма. Из-за того, что наша любовь к нему была такой похожей. А теперь, когда Сэма не стало, она же нас и сблизила.
Порыв ветра появляется словно бы из ниоткуда: проносится мимо нас и вниз по холму, оживляя вертушки и казавшиеся каменными деревья. Мы с Оливером поднимаем взгляды, словно оба ожидаем увидеть кого-то на холме. Кого-то, кто наблюдает за нами. Тишину нарушает только шум сотен вертушек, и кажется, что каждая из них играет свою собственную ноту, как наполненные водой винные бокалы, если провести по их ободку пальцем.
– Как думаешь, это он? – шепчет Оливер.
– Может быть… – Я поворачиваю голову и прислушиваюсь. – Песня. Звучит знакомо.
Оливер наклоняет голову к плечу и тоже прислушивается. И мы так и сидим в траве, долго, пытаясь узнать мелодию.
После я провожаю Оливера домой – хочу убедиться, что он в порядке, – перед тем как пойти на работу. Сегодня моя первая смена после смерти Сэма. Тристану не помешает отдых, и я предложила выйти на работу в выходные. В магазинчик заглядывает не так много народа, и поэтому мы редко работаем вместе. Видимся мы в основном во время пересменки, и это усложняет наше благое начинание в виде книжного клуба: нам некогда всё распланировать. Даже первую книгу для чтения ещё не выбрали: Тристан настаивает на «Автостопом по галактике», но я думаю, что все её уже читали.
