Я слушаю эту песню сейчас и вдруг понимаю, что Сэм никогда её мне не споёт. «Когда-нибудь» так и не наступило.
Следующее утро наполнено музыкой Сэма: я нашла один из его старых дисков в маминой машине и слушаю его перед школой прямо на парковке. Этот плейлист Сэм собрал для меня сам, из перепевок популярных баллад, которые превратил в свои собственные силой переливов акустических гитарных рифов и голоса. Он записал их в своей спальне.
Музыкальный вкус Сэму достался от отца: Элтон Джон, Air Supply, Hall & Oates. Никто сейчас больше не слушает диски, но Сэм всегда записывал их для меня. На всякий случай – он знал, что я предпочитаю физические копии любым цифровым записям. Так же и с книгами: я люблю держать их в руках.
За несколько лет Сэм записал мне несколько дюжин дисков: каждый последующий длиннее и продуманнее, чем предыдущий. Каждый – отражение того, что он думал обо мне во время записи. Об этом я узнала, конечно, позже.
Ему нравились медленные песни, – это у нас с ним было общее. Например, Lanslide Fleetwood Mac Сэм играл довольно часто: если его просили что-нибудь сыграть, он обычно выбирал именно её.
Музыкальная сцена в Элленсбурге была почти несуществующей, но Сэм всегда на ней сиял. Выступал на школьных шоу талантов, на свадьбах, в парочке кофеен, которые давали ему на то разрешение, и, конечно, сотни раз только для друзей. Я всегда говорила ему, что Элленсбург – слишком маленький пруд для такой крупной рыбы, как он. Он говорил то же обо мне.
Этот диск – единственный из тех, что остались, ведь я собственноручно выбросила всё остальное.
На диске написано моё имя – синие чернила, знакомый почерк. Я аккуратно кладу его в коробочку, закидываю её в сумку и вылезаю из машины.
С тех пор как я вернулась, школа никак не изменилась: от меня отворачиваются, со мной не говорят. Но меня это больше не беспокоит. Есть в этом и положительные стороны – меня наконец оставили в покое.
Я очень ждала урока по искусству, ведь это единственный класс, в котором мы пересекаемся с Микой. Но она не пришла.
Я давно её не видела. Написала ей утром, но ответа так и не получила. Стоит ли волноваться?
Надеюсь, с ней всё в порядке. Или мои сообщения просто до неё не добрались?
Джей ловит меня после шестого урока: на нём синяя рубашка, незастёгнутая, с закатанными рукавами. И волосы как-то по-другому лежат: чуть налезают на брови. Он похож на поп-звезду. То, что в школе никто не замечает его стиля, – почти преступление. Я одариваю его комплиментом, и он улыбается.
– Напомни-ка, ты не был моделью у себя в Таиланде? – спрашиваю я.
Джей смотрит в потолок, и в его глазах отражается свет ламп.
– Это так очевидно?
– А всё твои скулы.
Мы договорились встретиться с Юки и пообедать вместе. Рейчел не придёт: она пытается организовать Клуб азиатских студентов с друзьями, и им нужно собрать двадцать пять подписей до следующей недели. Джей упомянул, что им сложно набрать даже такое количество людей.
В конце коридора установлен их стенд: Рейчел сидит рядом с Кономи, и они разговаривают со столпившимися вокруг старшеклассниками. Я замечаю среди них Тейлор и Лиама, и по коже пробегают мурашки.
Лиам берёт в руки один из флаеров.
– Так что, нам в ваш клуб нельзя? Написано, что это только для азиатских студентов.
– Ничего такого там не написано, – отвечает Рейчел.
Тейлор чуть склоняет голову, словно ей интересно.
– Так какие условия?
– Никаких условий нет, – объясняет Рейчел. – Любой может вступить в этот клуб.
– Тогда почему он называется Клуб азиатских студентов? – Тейлор указывает на табличку на столе. – Звучит не очень-то инклюзивно. Чем вы в вашем клубе вообще занимаетесь?
– Небось тратят школьные деньги на просмотр аниме, – смеётся Лиам.
У меня пылают щёки. Сэм бы это так не оставил, но его здесь больше нет.
Неужели никто ничего не скажет? Не заступится за Рейчел?
Пока я пытаюсь понять, как лучше поступить, к столику подходит Джей.
– Какие-то проблемы?
Лиам одаривает его взглядом.
– Кто тут говорит о проблемах?
– Если вас не интересует клуб, вступать в него необязательно, – замечает Джей. – Не нужно над ним смеяться.
Тейлор скрещивает на груди руки.
– Шуток никогда не слышал?
– И тебя никто не спрашивал, – поддакивает Лиам, а потом расправляет плечи, словно бы в надежде отпугнуть Джея. Но тот не сдвигается с места. Пока дело не приняло совсем плохой оборот, я встаю между ними, надеясь послужить миротворцем.
– Шутки у тебя не очень-то смешные, – обращаюсь я к Лиаму. – Почему бы вам не оставить их в покое? Хватит тратить чужое время.
Лиам и Тейлор перекидываются взглядами, а потом поворачиваются в мою сторону.
– Так мы беспокоим твоих друзей? Тех, кто всё ещё с тобой разговаривает? Хорошо, что они знают английский.
– Ах ты говнюк! – чуть ли не кричу я.
Он прищуривается.
– Я хотя бы пришёл на похороны. Хотя я-то, конечно, в его смерти не виноват.
Меня пробирает дрожь. Язык примёрз к нёбу – я не могу ему ответить. Стараюсь только не показать, как на меня подействовали его слова.
Тейлор качает головой и отворачивается. Лиам выхватывает из вазочки со стола конфету, засовывает её в карман и уходит.
– Покедова.
Они заворачивают за угол, и я выдыхаю… а потом поворачиваюсь к стенду.
– Ты как, Рейчел?
– Да ничего – Рейчел улыбается, словно ничего страшного не произошло. Словно они и не говорили. Эту улыбку я никогда не смогу понять.
– А ты как? – спрашивает она. – Ты в порядке?
У меня нет на это ответа. Я поднимаю со стола форму и вписываю туда своё имя.
День не становится лучше: я не могу сосредоточиться в классе. Смотрю на часы, и кажется, что они остановились и день длится бесконечно. Черкаю в тетради и пялюсь в окно, пытаясь заставить время двигаться, но оно не слушается. Никто не занимает место рядом со мной. Я притворяюсь, будто меня это не беспокоит.
Учителя что-то бубнят, но я не различаю ни слова. Могу думать лишь о Сэме и о том, как мне хотелось бы с ним поговорить. Но мы договорились созвониться только к вечеру, так что мне придётся подождать.
