— Я не могу просто взять от него и отмахнуться. Ведь он мой отец.
— Тоже скажешь — отец. Если мы у быка берем сперму и оплодотворяем корову, это еще не делает быка отцом.
Уилла потрясенно вскочила на ноги:
— Я впервые слышу, чтобы ты так о нем говорил. Я думала, ты ему друг.
— Я всегда уважал его как скотовода. Но не как человека.
— Зачем же ты прожил тогда здесь столько лет?
Хэм медленно покачал головой: — Что за дурацкий вопрос?
Из-за меня, догадалась Уилла, она была смущена и пристыжена. Не в силах смотреть Хэму в глаза, она отвернулась к окну.
— Ты научил меня ездить верхом…
— Кто-то же должен был это сделать. — Голос у Хэма внезапно охрип, и старик откашлялся. — Иначе ты свернула бы себе шею, пытаясь залезть на лошадь.
— Когда мне было восемь лет, я упала и сломала руку. Вы с Бесс отвезли меня в больницу.
— Да, Бесс так разнервничалась, что не могла сидеть за рулем. Чуть джип мне не поломала.
Хэм заерзал на кресле, разглядывая свои толстые короткие пальцы.
Если бы жена не умерла через два года после свадьбы, у меня тоже могли бы быть свои дети, подумал он. Но рассуждать на эту тему было бессмысленно. Ведь дети так и не родились. Зато у него была Уилла.
— Я не говорю о прошлом, я говорю о том, что мы имеем сейчас. Так вот, Уилл, сбавь-ка обороты.
— Тут так много всего случилось. Я все время вижу перед собой ту девочку и Маринада. Стоит мне отвлечься, и они тут как тут — прямо у меня перед глазами.
— Ты ведь ничего не можешь изменить и исправить, верно? И ты I ни в чем не виновата. Этот ублюдок раскуражился вовсю.
Уилла вспомнила, что примерно теми же самыми словами он только что отозвался о ее отце, и передернулась.
— Я не хочу, чтобы умирали люди, Хэм. Еще одной смерти я не вынесу.
— Почему ты меня не слушаешь, черт бы тебя побрал? — взревел он, да так громко, что Уилла испуганно захлопала глазами. — Ты ни в чем не виновата, проклятая ты дура! Что произошло, то произошло. И точка. Ты не должна вкалывать на ранчо по двадцать часов в день. Постарайся хоть немножко побыть женщиной.
У нее отвисла челюсть. Хэм никогда и ни на кого не кричал. Значит, его действительно допекло. К тому же он ни разу не позволял себе упоминать о ее принадлежности к слабому полу.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Когда ты последний раз надела приличное платье и сходила потанцевать? — требовательно спросил Хэм, густо покраснев. — Новый год не считается. То платье было неприличное. У парней от него прямо слюни потекли.
Уилла рассмеялась и заинтересованно спросила:
— Правда?
— Если б я был твоим отцом, то отправил бы тебя наверх передеваться, да еще по щекам надавал бы. — Хэм смущенно откашлялся. — Ну ладно, проехали. Я вот что, я вот к чему веду. Пускай молодой Маккиннон пригласит тебя в ресторан или в кино. Хватит тебе разгуливать в грязных сапогах. Понятно, к чему я клоню?
— Что-то ты сегодня разговорился, — сказала Уилла, подумав, что у старика, видать, накипело. — С чего ты решил, что я соглашусь пойти в ресторан с Беном Маккинноном?
— Я не слепой. Я видел, как вы с ним во время танцев обжимались.
Хэм не стал ей рассказывать, что неделю назад, во время игры в покер, Бен только и делал, что расспрашивал об Уилле. А разговор за покером — штука серьезная. Это вроде церковной исповеди.
— Вот и все, что я хотел тебе сказать.
— Неужели? — язвительно улыбнулась она. — А как насчет неправильного питания, личной гигиены и воспитания?
Вот тоже штучка, подумал Хэм и подавил улыбку.
— Ешь ты мало, как кролик. Что касается гигиены — умываться в последнее время стала прилично. Ну а о воспитании мы говорить не будем. Его у тебя нет и не было. — Увидев, как она надулась, Хэм остался совсем доволен. — Пойду я. Работать надо. — Он встал, выдержал паузу и со значением сказал: — Говорят, Стью Маккиннон захворал.
— Мистер Маккиннон? А что с ним?
— Грипп, но уж больно тяжелый. Бесс тут приготовила сладкий картофельный пирог. Может, отвезешь туда? Стью обожает сладкое. Да и тебя тоже. Заглянула бы ты к нему по-соседски, а?
— Воспитываешь меня, да?
Она посмотрела на стол, заваленный бумагами, потом взглянула на человека, который научил ее всему, что она знала в жизни.
— Ладно, Хэм. Я загляну туда.
— Вот и умница, — кивнул он и вышел.
По дороге ей было о чем подумать: два новых работника, еще одно стадо в двести голов. И как быть с отцом? Может, она действительно зря из кожи вон лезет, пытаясь что-то доказать человеку, которому всегда было на нее наплевать?
А вот к Хэму, который всегда ее любил, она проявила непростительное пренебрежение.
За последние месяцы она только и делала, что ущемляла его самолюбие. Что ж, это еще не поздно исправить. Прав и насчет Убийств, да только от чувства вины ей все равно не избавиться.
И от страха тоже.
Она поежилась, включила печку. Дорога была хорошо расчищена, по обе стороны вздымались высокие снежные сугробы. Казалось, что едешь по узкому белому туннелю, над которым ярко синеет небо.
На северо-западе от ранчо с гор сошла лавина. Погибли три лыжника. Охотники, разбившие лагерь в горах, были застигнуты вьюгой. Пришлось выручать их с помощью вертолетов, но они здорово обморозились. На соседнем ранчо рысь загрызла несколько коров. Двое туристов пропали где-то среди горных хребтов. Такие были новости по радио.
А кроме того, помимо всех этих трагедий, где-то поблизости бродил убийца.
Курортная зона этой зимой процветала. Охотники утверждали, что такого года здешние места прежде не знали. Скот жирел в коровниках, кобылы уже начали жеребиться.
Жизнь и процветание соседствовали со смертью.
Уилла стала думать о сестрах. Лили расцвела от любви, свадьба была намечена на весну. Тэсс увезла Нэйта на весь уик-энд поразвлекаться на курорте. А тут еще Хэм пристал со своими танцами.
Как быть?
Уилла едва успела нажать на тормоза. Еще чуть-чуть, и она врезалась бы в здоровенного оленя, стоявшего прямо посреди дороги. Машину занесло в сугроб, а олень лишь неспешно повернул голову и со скучающим видом взглянул на Уиллу.
— Ах ты мой красавец!
Уилла рассмеялась и прижалась лбом к рулю, дожидаясь, пока уймется сердцебиение. В этот миг в стекло постучали, и она чуть не подпрыгнула.
Уилла увидела незнакомое мужское лицо — добродушное, ангельски красивое, обрамленное кудрявыми золотисто-каштановыми волосами. Губы, обрамленные аккуратными усиками, растянулись в улыбке. Рука Уиллы непроизвольно нырнула под сиденье, где лежал револьвер тридцать восьмого калибра.
