Уитни внимательно рассматривала амулет.
– На счастье? – спросила она Жака, заинтригованная контрастом между его американизированной одеждой и речью и глубоко укоренившейся верой в табу и духов.
– Для безопасности. У богов иногда бывает плохое настроение. – Он потер раковину пальцами и предложил ее Уитни. – Сегодня вы будете ее носить.
– Хорошо. – Она надела цепочку на шею. В конце концов, думала Уитни, в этом нет ничего удивительного. Ее отец носил кроличью лапку, окрашенную в светло-голубой цвет. А этот амулет был в том же духе. Для безопасности.
– Вы можете продолжить культурный обмен потом.; Давайте двигаться. – Встав, Дуг бросил орех Жаку..
Уитни подмигнула Жаку:
– Я вам говорила, что он часто бывает грубым.
– Нет проблем, – снова сказал Жак, затем протянул руку к заднему карману, где бережно хранил цветок, и вытащил его.
– Орхидея. – Она была безупречно-белая и такая хрупкая, что, казалось, малейшее прикосновение, и она сломается.
– Жак, это замечательно. – Уитни приложила орхидею к щеке, затем приколола в волосах над ухом. – Спасибо. – Поцеловав его, она услышала, как молодой человек громко вздохнул.
– Она красивая. – Жак принялся собирать снаряжение. – Здесь, на Мадагаскаре, много цветов. Вы найдете здесь любой цветок, какой хотите. – Продолжая говорить, он стал перетаскивать снаряжение на каноэ.
– Если вы хотите цветок, – вмешался в разговор Дуг, – то вам нужно просто наклониться и сорвать его.
Уитни дотронулась до лепестков орхидеи.
– Некоторые мужчины любят делать женщинам приятное, – заметила она, – а другие нет. – Подняв свой рюкзак, она последовала за Жаком.
– Приятное, – проворчал Дуг, пытаясь взять все остатки снаряжения сразу. – У меня за спиной стая волков, а она хочет, чтобы я делал ей приятное. – Продолжая бормотать, он загасил тлеющий костер. – Я мог бы сорвать ей этот дурацкий цветок;
Десятки цветов. – Услышав смех Уитни, Дуг обернулся. – Ох, Жак, это замечательно, – передразнил он. С отвращением фыркнув. Дуг проверил пистолет и засунул его за пояс. – И я тоже могу открывать эти идиотские кокосовые орехи. – Он в последний раз поворошил угли и направился к каноэ.
Когда Ремо ткнул носком своего шикарного ботинка в то место, где горел огонь, от костра осталась лишь кучка холодной золы. Солнце стояло прямо над головой и пекло неимоверно; даже тень не приносила спасительной прохлады. Ремо снял пиджак и галстук, этого он никогда бы не сделал в рабочее время в присутствии Димитри. Свежая рубашка еще утром стала мокрой от пота. Выслеживание Лорда и погоня за ним принесли массу проблем.
– Похоже, что они здесь ночевали, – отметил Вейс – высокий мужчина с внешностью банкира, которую несколько портил нос, сломанный ударом бутылки виски. Он вытер пот со лба. На шее у него были следы от укусов насекомых, которые постоянно зудели и горели огнем. – Я думаю, мы отстаем от них часа на четыре.
– Да неужели, храбрый следопыт? – Последний раз пнув уголья, Ремо повернулся. Его взгляд остановился на Барнзе, чье круглое как блин лицо было искажено улыбкой. – Чему ты скалишься, задница?
Барнз не переставал улыбаться с тех пор, как Ремо поручил ему позаботиться о малагасийском капитане. Он знал, что Барнз выполнил это поручение, но даже такой искушенный человек, как Ремо, не желал знать подробностей. Было известно, что Димитри привязан к Барнзутак же, как некоторые испытывают привязанность к полусумасшедшему псу, который притаскивает к ногам задушенных цыплят и искалеченных грызунов. Ремо также знал, что Димитри часто поручает Барнзу позаботиться об увольняемых сотрудниках. Димитри не признавал пособий по безработице.
– Пойдем, – коротко сказал Ремо. – Мы догоним их еще до заката.
Уитни с комфортом устроилась среди рюкзаков. Все удлиняющиеся тени деревьев падали на песчаные дюны по обоим берегам канала, накрывая густые кусты на противоположной стороне. Тонкие коричневые стебли тростника дрожали от малейшего дуновения ветерка. Иногда вспугнутая белая цапля поднималась на ноги и, хлопая крыльями, бросалась в кусты. Везде были видны цветы.
Местами их было очень много – красных, оранжевых, ярко-желтых. Орхидеи попадались так же часто, как маки где-нибудь на лугу в Америке. Бабочки, иногда в одиночку, иногда стаями, порхали над лепестками, время от времени плавно снижаясь. Их крылья, как яркие пятна, выделялись на зеленом фоне растительности и коричневом фоне канала. То здесь, то там на покатых берегах лежали крокодилы, принимая солнечные ванны. Когда каноэ проплывало мимо, большинство из них лениво поворачивало голову. Густой аромат растительности забивал сырой запах реки.
Надвинув на глаза кепку Жака, Уитни в полудреме лежала наискосок, упираясь ногами в борт каноэ. Длинная удочка Жака едва держалась в ее руках.
Теперь Уитни поняла, почему Гек Финн находил путешествие по Миссисипи столь привлекательным. По большей части оно состояло из полного ничегонеделания и захватывающих приключений. Это было, размышляла Уитни, превосходное сочетание.
– И что ты будешь делать, если рыба схватит наживку?
Уитни лениво потянулась:
– Я брошу ее прямо тебе, Дуглас. Ты ведь знаешь, что надо делать с рыбой.
– Вы хорошо готовите рыбу. – Длинные ровные гребки, которые делал Жак, заставили бы затрепетать от радости сердце любого выпускника Йельского университета. Ти на Тернер помогала ему поддерживать ритм. – Я готовлю… – Жак покачал головой, – очень плохо. Перед тем как жениться, я должен буду убедиться, что моя будущая жена хорошо готовит. Как моя мама.
Уитни фыркнула из-под кепки. На колено ей села муха, но, чтобы стряхнуть ее, нужно было сделать слишком большое усилие.
– Еще один мужчина, чье сердце находится в желудке.
– Смотри-ка, а ведь малыш попал в точку. Поесть – это важно.
– Для тебя еда скорее религия. – Уитни поправила кепку так, чтобы видеть Жака получше. Молодой, думала она, какое жизнерадостное, приятное лицо и мускулистое тело. Вряд ли у него есть проблемы с девушками. – Значит, для вас желудок и сердце одинаково важны. А что будет, если вы полюбите девушку, которая не умеет готовить?
Жак немного поразмыслил над этим. Ему было всего двадцать лет, и ответы его были такими же простыми, как и его жизнь. Его улыбка была по-мальчишески невинной и такой задорной, что Уитни покатилась со смеху, услышав его слова:
– Я приведу ее к своей матери, чтобы она могла научиться.
– Очень разумно, – согласился Дуг. Он нарушил ритм гребли, чтобы отправить в рот кусок кокосового ореха.
– Не думаю, чтобы вы когда-нибудь стали сами учиться готовить. – Уитни наблюдала, как Жак размышляет над этой задачей, а его стройные, сильные руки, ни на секунду не останавливаясь, работают веслами. Улыбаясь ему, она провела пальцем по ракушке, которая находилась у нее на груди.
