Как только открываются магазины, они с Элис отправляются в ближайшую «Ульту». На сей раз косметика нужна ему, но пусть все купит Элис, она куда лучше в этом разбирается. После «Ульты» она просится в казино. Это плохая идея, но в ее глазах столько восторга и надежды, что у Билли язык не поворачивается сказать «нет».
– Только на Стрип и в казино при больших отелях мы не пойдем, – говорит он.
Элис заглядывает в телефон и рассказывает, как проехать в «Отель и игорный дом Большого Томми» на востоке Лас-Вегаса. На входе у нее просят удостоверение личности, и она с апломбом показывает охраннику права на имя Элизабет Андерсон. Пока она бродит по казино, глазея на рулетки, столы для крэпса и блэк-джека и без конца вертящееся «Колесо фортуны», Билли поглядывает по сторонам в поисках парней определенного типажа. Таких в «Большом Томми» нет. Здесь, на задворках, за столами сидят солидные мамаши и папаши, которые явно могут позволить себе проиграться.
Билли опять приходит в голову, что Элис очень изменилась – это уже не та девушка, которую он тащил из канавы под проливным дождем. Она почти в норме. И если то, что он затеял, травмирует ее еще сильнее, чем пережитое, – это целиком его вина. Черт, да катись оно все к чертям, надо просто вернуть ее в Колорадо, думает Билли. И тут же вспоминает, как Ник плел ему про безопасную «квартирку» в Висконсине, все это время зная, что по дороге в Висконсин – миль эдак через пять – Дана Эдисон пустит ему пулю в лоб. Ник должен заплатить. А еще он должен познакомиться с настоящим Билли Саммерсом.
– Как тут шумно! – восклицает Элис. Щеки у нее порозовели, глаза разбегаются. – Во что мне сыграть?
Внимательно осмотрев игроков за рулеткой, Билли ведет ее туда и покупает фишек на пятьдесят долларов. Все это время в голове стучится: плохая идея, плохая идея. Новичкам везет, а Элис везет просто феноменально. За десять минут она выигрывает двести долларов, и народ вокруг уже начинает ей аплодировать. Билли такое внимание не по душе. Он уводит Элис к пятидолларовым автоматам, где она за полчаса выигрывает еще тридцать баксов. Потом она поворачивается к нему и говорит:
– Жмешь кнопку и ждешь, жмешь кнопку и ждешь, и так все время. Тупо, да?
Билли разводит руками и невольно улыбается. На ум приходят слова Робин Макгуайр: мол, улыбка – это когда зубы видно, а иначе не считается.
– Заметь, ты сама это сказала, не я, – говорит он. И показывает зубы.
7
После казино они идут в кинотеатр «Сенчури 16» и смотрят целых два фильма подряд – комедию и боевик. Когда последнее кино заканчивается, на улице уже почти темно.
– Перекусим? – предлагает Элис.
– Выбирай любое место. Но я объелся попкорна и «Кислых человечков».
– Может, просто по сэндвичу? Хочешь, расскажу хорошее про свою маму?
– Конечно.
– Иногда – если я была паинькой – мама устраивала мне Чудо-день. На завтрак пекла блинчики с шоколадной крошкой, а потом я придумывала, что мы будем делать. Разрешалось почти все: отправиться за яичными сливками
[61] в аптеку «Грин лайн», купить мягкую игрушку – дешевую – или прокатиться на автобусе до конечной. Почему-то я любила это делать. Глупо, да?
– Нет.
Она берет его за руку – без малейшего стеснения – и принимается раскачивать ее туда-сюда.
– Вот сегодня был как раз такой день. Особый. Чудо-день.
– Я очень рад.
Элис поворачивается к нему.
– Не дай им себя убить, – решительно и яростно произносит она. – Не дай, ты понял меня?
– Понял. Не дам, – отвечает Билли. – Хорошо?
– Хорошо, – кивает она. – Все хорошо.
8
А ночью Элис становится нехорошо. Билли спит чутко и слышит почти каждый звук – иначе он и не заметил бы ее стук в дверь: легкий, робкий, едва различимый. Секунду-другую он думает, что стук ему снится (это сон про Шанис Акерман), но в следующий миг Билли просыпается в номере мотеля на окраине Лас-Вегаса. Он встает, подходит к двери и смотрит в глазок. За дверью стоит Элис в мешковатой синей пижаме, которую она себе купила, когда ездила по магазинам с Баки. Ноги босые; одна рука стискивает горло. Билли слышит ее судорожные вдохи. Они куда громче, чем стук.
Он распахивает дверь, берет ее за свободную руку и заводит в комнату. Закрывая дверь, он уже поет:
– Если ты в лес пойдешь сегодня… Пой со мной, Элис.
Она мотает головой и делает рваный вдох.
– …не могу…
– А вот и можешь. Попробуй следующую строчку. Если ты в лес пойдешь сегодня…
– Мишкой ты… – у-уп! – на…ря… – у-уп!
Ее шатает. Она с трудом стоит на ногах. Чудо, что в коридоре не отключилась, думает Билли.
Он встряхивает ее за плечи.
– Нет. Неправильно. Давай еще раз. Какая следующая строчка?
– Ждет тебя там сюрприз? – Дышит она с трудом, но вроде бы уже не собирается рухнуть на пол.
– Да. Теперь давай вместе. Только не говори, а именно пой. Если ты в лес пойдешь сегодня…
Она начинает подпевать:
– …ждет тебя там сюрприз! Если уж в лес пойдешь сегодня, мишкой ты нарядись! – Она делает глубокий вдох и выдыхает рывками: хах… хах… хах. – Надо сесть.
– Пока не упала, – соглашается Билли.
Он подводит ее к креслу у окна, которое задернуто шторой.
Она садится, поднимает на него взгляд, скидывает со лба посветлевшую прядь волос.
– Я пыталась петь в своей комнате, не помогло. Почему же сейчас подействовало?
– Просто тебе надо было спеть с кем-то дуэтом. – Билли присаживается на край кровати. – Что такое? Кошмар приснился?
– Да, ужас ужасный. Один из тех парней… мужчин… засунул мне в рот кухонное полотенце. Чтобы я не орала. Вроде бы это был Джек. Я не могла дышать. Думала, сейчас точно задохнусь.
– Они в самом деле заткнули тебе рот?
Элис мотает головой:
– Не помню.
Но Билли-то знает, что так все и было. И она тоже знает.
Он сам не раз испытывал нечто подобное, но приступы были не такие сильные и частые, как у других. Билли не общался с однополчанами – за исключением Джонни Кэппса, – но иногда заглядывал на ветеранские форумы.
– Это естественно и нормально. Так разум уцелевшего в бою справляется с травмой.
– Значит, я – уцелевшая в бою?
– Конечно. Песня не всегда будет помогать. И мокрая тряпка на лицо тоже. Есть разные приемы борьбы с паническими атаками, можешь поискать в Интернете. Но иногда приходится просто их пережидать.
