Квин не привык подниматься до зари. Ночью он любил развлекаться и на рассвете еще только укладывался в постель, а не вставал с нее. Не то чтобы он не ценил рассвет в Лос-Анджелесе, просто ему нравилось, когда небо светлело для него после бурно проведенной ночи.
Он ехал по городу под розовато-лиловым небом, изредка бросая пренебрежительные взгляды на людей, занимавшихся бегом. Модные костюмы, в которых они бегали, были ему не по вкусу. Если он хотел повысить свой тонус‚ то шел тренироваться. И не в какой-нибудь фитнес со стенами, выкрашенными в пастельные тона, где занимались под классическую музыку, а в настоящий спортзал. Здесь не увидишь модных одежек, зато рекой льется здоровый пот, как и слова из трех букв. Это истинно мужской мир и никто здесь не пьет фраппе с морковным соком. Такая женщина, как Шантел О’Харли, не сунет туда своего носика, стоящего миллион долларов.
Квин поерзал на сиденье и выругался просто так, безо всякой причины. Он уже и помнил, когда в последний раз женщина заставляла его так неловко чувствовать себя. Весь облик Шантел был продуман таким образом, чтобы заставить мужчину корчиться от боли и страдать. И что самое мерзкое, она хорошо понимала это и в душе наслаждалась, Квин был уверен.
Но он не мог допустить, чтобы она заставила страдать его. Она платила ему за работу. Единственная вещь, о которой ему придется беспокоиться, это ее безопасность. Чек, который она ему выписала, обязывал его быть самым лучшим. Кроме того, содержание писем, которые она ему показала, его совершенно не беспокоило.
Квин вовсе не был сторонником женского движения. На его взгляд, между женщинами и мужчинами слишком много различий. В этом-то все и дело. Если женщину, работающую на стройке, шокируют свист и нескромные предложения, которыми сопровождают ее появление рабочие, то, по его мнению, ей нужно срочно искать другую работу. Ведь все делается просто ради развлечения. Но в письмах не было ни веселья, ни здоровых желаний. Да и Шантел вовсе не была ими шокирована. Кто-кто, а уж Квин хорошо знал, как выглядят по-настоящему испуганные люди.
Рано или поздно он найдет того, кто их пишет. Надо только набраться терпения. А тем временем он обеспечит Шантел круглосуточную защиту, за которую она ему платила. Но, вспомнив ее лицо, Квин понял, что для этого потребуется вся сила его воли. «Но ведь она у меня есть», — подумал он, пожав плечами. У эту минуту он подъехал к воротам дома несравненной Шантел. Впрочем, вполне возможно, что в столь ранний час она будет выглядеть как старая карга.
Он высунул руку из окна и нажал на кнопку.
— Да?
Квин нахмурился. Ее голос можно узнать даже по одному слову. Он не ожидал, что она сама ответит по интеркому.
— Это Доран, резко бросил он.
— А вы точны.
— За это вы мне и платите.
Ответа не последовало, но ворота медленно открылись. Квин въехал во двор и остановился, чтобы убедиться, что они закрылись.
При дневном свете он получше разглядел поместье и понял, что тот, кто непременно решит сюда попасть, легко перелезет через стену. Однажды в Афганистане они с товарищами забрались на отвесную скалу, не имея с собой ничего кроме веревки и крепких нервов.
Деревья, цветущие на лужайке, издавали сладкий аромат. Такие деревья без труда скроют того, кто захочет влезть в дом. Он собирался тщательно изучить систему сигнализации, хотя и понимал, что при желании и ее можно отключить.
Квин подъехал к самому крыльцу, а потом вышел из машины и облокотился на капот. Сюда не доносился шум дорожного движения. Слышалось только пение птиц. Он вытащил сигарету. Осмотревшись, увидел несколько прожекторов, около десятка ламп подсветки, скорее всего установленных для красоты, а вовсе не для безопасности. Посмотрев на часы, Квин решил обойти дом и проверить еще кое-что.
Назло Квину Шантел решила промариновать и его на улице, пока она одевается. При других обстоятельствах она пригласила бы его выпить чашечку кофе, пока не прибыл лимузин. Но она не желала с ним любезничать Она не спеша зачесала назад волосы, проверила содержимое своей сумки и написала записку горничной, в которой указала, что надо сделать. Когда снова зазвонил интерком, она поговорила с шофером лимузина и взяла свой текст. Повернувшись к двери, она чуть было не столкнулась с Квином. Он увидел, как шок, охвативший ее в первую минуту, превратился в гнев.
— Что вы здесь делаете, черт возьми?
— Проверяю вашу систему безопасности. Он стоял, опершись о косяк двери. С легким удивлением он отметил про себя, что, несмотря на ранний час, она выглядела просто великолепно. — Система в плачевном состоянии. Легко обойдет любой опытный скаут.
Шантел поправила на плече ремень своей сумки и пообещала себе, что отплатит Мэту за наглеца, пусть даже это будет последнее, что она сделает.
— Когда ее устанавливали, меня заверили, что это самая лучшая система на современном рынке.
— На блошином рынке, скорее всего. Я велю Моим людям заменить ее.
Шантел от рождения была очень практичной женщиной, и прожитые годы ее совсем не изменили.
— Сколько мне придется заплатить?
— Это будет известно только после установки. От трех до пяти, наверное.
— Тысяч?
— Конечно. Я уже говорил вам, что вы…
— Не потратите зря свои деньги, — прошептала она обходя его. — Ну хорошо, мистер Доран, меняйте систему. — Говоря это, она подошла к своему ночному столику. — Но, когда вы в следующий раз захотите проверить систему безопасности, советую вам не совать нос в мою спальню. — Она повернулась, и он увидел в ее руке крошечный револьверчик с рукояткой, инкрустированной перламутром. — Я женщина нервная.
Квин посмотрел на оружие, подняв бровь. Ему много раз приходилось стоять под дулом пистолета.
— А вы знаете, как обращаться с ним, ангел мой?
— Надо лишь нажать на маленький крючок, вот здесь. — Шантел улыбнулась. — Конечно яне умею целиться. Прицелюсь в ногу, а попаду прямо в голову.
— Обращаясь с оружием, надо помнить, одно правило, — начал он, а потом вдруг посмотрел поверх ее плеча.
Шантел обернулась посмотреть, что там, и он бросился на нее. Она даже не заметила, как пистолет очутился в его руке, а сама она кровати под ним.
— Так вот, это правило гласит: не наставляй пистолет на противника, если не собираешься стрелять.
Она не пыталась освободиться, а лежа под ним тихо, чувствуя, как ее захлестывают ярость и неприязнь. Небрежным жестом он оттянул затвор.
— А пистолетик-то ваш не заряжен.
— Неужели вы думаете, что я буду держать в доме заряженное оружие?
— Пистолет — это не игрушка. — Он закрыл затвор, а потом посмотрел на нее. Ее лицо, не тронутое косметикой, было прекрасным и пылало от гнева. Несмотря ни на что. Квин решил, что это сочетание ему по нраву. Ее тело под ним было маленьким и сильным, а совсем не мягким и женственным, как он думал. Но запах был таким же, как и в прошлый вечер, возмутительно женственным.
