– Мы в гости, – пискнула Наташа.
– Вот и идите в свои гости. Чего встали? – гавкнул неприметный бабец.
– Уходим, – сообщила Наташа и нажала кнопку лифта.
Двери лифта открылись, подруги вошли в кабину с прозрачной стеклянной стенкой, открывающей виды на прилегающие красоты, следом скользнул импозантный.
– Э, любезный, а вы куда? – раздался голос председательствующей столыпинской бородки.
– Я сыт по горло! – прокричал в ответ импозантный. – Весело у нас, правда? – поинтересовался он у Ирки, нажимая кнопку своего этажа.
– Прелести многоквартирного проживания. – Ирка пожала плечами и натянула на лицо медицинскую маску. Наташа последовала её примеру. Это импозантный небожитель может себе позволить без маски выступать, их там на небе, наверное, по-особому лечат, а вот остальных земных людей не лечат вовсе, даже если они американские граждане. Так что спасение утопающих, дело рук самих.
– Ну, квартир у нас не так уж и много, всего двенадцать. Это скорее прелести нашего образования, я бы сказал. – Импозантный ухмыльнулся. – Вышли мы все из народа.
– Это точно, – согласилась Ирка.
– Имейте в виду, я догадался, к кому вы пришли. У нас, на верхних этажах только по одной квартире на этаже, – сообщил он, когда лифт остановился.
– Нам плакать или смеяться? – поинтересовалась Ирка, покидая лифт.
На этаже действительно красовалась единственная дверь. Ирка нажала на кнопку звонка.
– Девчонки, здравствуйте, – сказала Маринка Забелина, открывая дверь. – Где же вы запропастились? Я уже волноваться начала.
Маринка за прошедшие годы превратилась в коротко стриженую платиновую блондинку, на носу её красовались очки со слегка затемнёнными стёклами, и, пожалуй, больше видимых перемен с самой умной девочкой их класса не произошло. Фигура Забелиной осталась по-прежнему спортивной, практически мальчишеской. Никаких таких особых выпуклостей в стиле прокурора Смирновой, несмотря на явные финансовые возможности, не наблюдалось.
– Там такое, такое! – сообщила Наташа, доставая бахилы из сумки. – Орут, ругаются, думала, побьют.
– А, собрание? – Маринка расхохоталась. – Воронья слободка переехала из коммуналки в элитный дом.
– Там одна кричала, что им квартиру забесплатно дали. Такое разве возможно? В таких домах разве дают квартиры очередникам, ветеранам войны и многодетным семьям? – Наташа никак не могла прийти в себя от увиденного.
– Генеральша наша, – пояснила Маринка. – Генерала в отставку выпроводили. Ему округ квартиру в нашем доме купил, а коммунальные платежи платить отказывается. У них такой статьи в бюджете не предусмотрено. Вот и приходится самим, бедняжечкам. А они-с непривычные. Тем более с нашими элитными расценками.
– Ты не участвуешь из принципа, или потому что мы к тебе во время собрания в гости заявились? – поинтересовалась Ирка. Она отдала Маринке пакет с шампанским и коробкой малины. В этот раз никому из подруг даже в голову не пришло, что к Маринке надо идти с бутылкой водки, пусть даже и самой дорогой, а никакой не пролетарской.
– Боже упаси, в этом бардаке участвовать. – Маринка перекрестилась.
– А вот тётечка там была с башней на голове, мне она очень понравилась. – Наташа изобразила руками высокую причёску.
– Тётечка хорошая, – согласилась Маринка. – Она надеется, что ей как-то удастся повлиять на разбушевавшийся люмпен, вдруг выбившийся в люди. Но люмпен никого не слышит кроме себя, поэтому я в эти игры больше не играю.
– И дядька симпампунчик ещё был, но он с нами на лифте от них сбежал. Захотел с Иркой на лифте покататься, – продолжила доклад Наташа, пока Ирка напяливала бахилы. – С ней вообще невозможно рядом находится. Все мужики сразу столбенеют, а меня в упор не видят.
– Не придумывай, – проворчала Ирка. – Просто во мне сквозит американская уверенность, а ты вся зашуганная.
– Да! – согласилась Забелина. – Ты, Китаёза, просто шикарная стала, тебе очень идёт этот цвет волос, сразу глаза заиграли. Проходите, девчонки, не стесняйтесь.
Квартира у Забелиной оказалась ничуть не хуже, чем у Аллочки Верюжской, разве с той разницей, что у Аллочки из окон открывался изумительный вид на питерские крыши, а у Маринки имелся роскошный вид на реку.
– Жаль погода испортилась, а то б посидели сейчас на террасе. Но ничего, я тёплые полы включила и тут неплохо.
– Неплохо? Очень даже хорошо! Красиво даже, я бы сказала. – Наташа не могла скрыть свой восторг от Маринкиной гостиной, выполненной в светло-бежевых тонах. Именно таким, по её мнению, должен быть холл самого лучшего отеля. Правда, можно ещё скульптуру какою-нибудь абстрактную приспособить или картину, а можно и обойтись.
– Я вот только готовить ничего такого не стала. У меня есть большущая банка икры, вот лосося ещё сделала на свежих огурцах с васаби, ветчина и сыры. У моей хорошей приятельницы дача в Финляндии и вид на жительство, она туда часто мотается, снабжает меня вкусной едой. Вот только жалуется, на границе ковидный тест какие-то звери берут, прям садисты, запихивают в нос палку аж до желудка.
– Знаешь, я б за сыр и лосося финского, что угодно вытерпела бы, – тоскливо поведала Наташа.
– Вот, вот! Не зря говорится, «тот, кто носит Адидас, завтра Родину продаст». А вы чего в противогазах? Не привились ещё?
– Привились, конечно, но даже прививка не даёт стопроцентной гарантии, поэтому на всякий случай, – пояснила Наташа, – вдруг кто в лифте у тебя больной ездил.
– Ну, я точно здоровая, и прививки все сделала, так что снимайте смело.
Наташа и Ирка сняли маски.
– Да, чуть не забыла, у меня ещё коньяк есть!
– Замечательно. – Наташа потёрла ладошки.
Уселись вокруг журнального столика, заставленного закусками.
– Рассказывай, Марин, как живёшь? – попросила Ирка.
– Да, как? Никак! – Маринка пожала плечами. – Ты вот молодец, что вовремя свалила.
– Она вернулась, – сообщила Наташа, намазывая себе здоровенный бутерброд с икрой.
– Правда? – Брови Забелиной выползли из-за тёмных очков и скрылись под короткой чёлкой.
– Правда, – подтвердила Наташа. – Дура редкостная.
– Точно, – согласилась Забелина.
– Чего это я дура? – Ирка надулась. – Ну скажи, чем ты плохо живёшь? Смотри, какая красота кругом!
– Ты соседей моих видела?
– Нууууу, злобных дураков везде полно.
– Такие только у нас. Вот смотришь на человека, вроде бы образованный, более того кафедрой заведует, и никто его, казалось бы, за язык не тянет, пистолет к виску не приставляет, ан нет, выбегает на середину и начинает клеймить!
– Кого?
– Да всех подряд, кто, по его мнению, не удовлетворяет хозяйским требованиям, впереди паровоза бежит, изо всех сил старается пнуть и либералов, и иноагентов, и прости, Господи, Навального. Тот уже в тюрьме сидит, а им всё неймётся. Мол, смотрите, господин, какой я неистовый, я свой буржуинский, вы ничего такого не подумайте, целую ваши пятки! – Забелина для убедительности почмокала губами. – И таким он праведным гневом пылает, что нет у меня сомнения, что соскучился человек по сильной руке и хозяйской плётке. И у меня в этом сомнения нет, да и у господина, которому это всё адресовано, думаю, тоже. Вот он и соответствует, так сказать, народным чаяниям.
