– Хороший дом, – поспешила вставить Ирка.
– Сейчас таких не строят, – согласилась Наташа.
– Ох, вы ж ехидны! Думаете, не понял вашей иронии? – Андрюшенька ухмыльнулся и погрозил девушкам пальцем. – Нам с вами повезло немножко застать эпоху развитого социализма, которая отличалась раздолбайством, воровством и всеобщей неразберихой. «Неси с работы каждый гвоздь, ты здесь хозяин, а не гость», помните? Хотя вы вряд ли такое помните, – он махнул рукой.
– Спасибо за комплимент, конечно, – сказала Ирка. – Но почему-то прекрасно помним.
– Замечательно, значит врубаетесь, о чём я вам талдычу. Так вот, до того, как социализм стал развитым, в стране присутствовала сильная рука. И тогда в сметане была именно сметана, а в молоке молоко. И заметьте, – тут он покачал пальцем у Ирки перед носом, – никакого пальмового масла.
– Еще скажите про вкусный пломбир. – Наташа закатила глаза, представив, как Андрюшенькину маму сильной рукой ставят к стенке за воровство во вверенной ей столовой. Действительно, как же повезло им всем с развитым социализмом. Котя захихикала, как будто прочитала Наташины мысли.
– А что? Скажете, невкусный? – возмутился Андрюшенька.
– Вкусный, только, как теперь стало известно, американский.
– Эх вы! Американский?! Что там было американского в том пломбире, кроме технологической линии? Продукты-то все наши, русские! – Андрюшенька почему-то постучал себя по груди. – Я вот слышал, вы из Америки приехали, – обратился он к Ирке. – Правильный поступок, очень своевременный, перед лицом опасности наши люди должны собираться в единый кулак. – В качестве иллюстрации он сжал руку в кулак и продемонстрировал его присутствующим. – И как там у нашего потенциального врага в его логове?
– Да всё так же. – Ирка махнула рукой. – По-прежнему загнивают. Негров, то есть афроамериканцев, правда, уже не вешают, зато на электрический стул чуть что сажают, причём всех подряд и негров, и белых.
– Вот! А я тебе что говорил? – Андрюшенька торжествующе посмотрел на Котю. – Смертная казнь – важный инструмент в деле поддержания порядка! Хотя у нас порядка гораздо больше и без того. А как там толерантность эта их пресловутая? Меньшинства и трансвеститы?
– Все на месте, – доложила Ирка. – Толерантность процветает, вот только коммунистов по-прежнему никто не любит.
– Боятся. – Андрюшенька явно остался доволен Иркиными ответами. – И правильно делают.
– А я вот интересуюсь, – не смогла удержаться Наташа. – Про развитой социализм всё понятно, это плохо, про то, что было до того, ну, про сильную руку лично нам с вами доподлинно неизвестно, а сейчас-то что происходит?
– Сейчас люди, выросшие при развитом социализме, находясь в кольце врагов, пытаются выстроить капитализм, но не абы какой, а наш русский!
– Абсолютно согласна! – Наташа кивнула головой и протянула свою рюмку за добавкой водки. – И этот русский капитализм у них получается недоразвитый, мягко говоря, говённый, с каждым годом всё больше и больше на развитой социализм смахивает. Причём у развитого социализма хотя бы лицо было человеческое, а у этого недоразвитого капитализма оно какое-то уж больно нечеловеческое, страшнючее лицо это.
– Им наверху виднее. – Андрюшенька наполнил всем рюмки. – Как лучше делать, как правильней, наверное, надо потерпеть.
– Где наверху?
– Там! – Андрюшенька указал пальцем в потолок. – Это не нашего ума дело. Вся власть от Бога.
– Позвольте, как от бога? – тут уже не удержалась Ирка. – У вас же красный флаг над домом веет. Вы разве не атеист?
– Всё сложно, – сказал Андрюшенька, размашисто перекрестился и опрокинул в себя рюмку.
– За сказанное, – присоединилась к нему Наташа.
Котя последовала её примеру.
– Хорошо сидим, – резюмировал Андрюшенька.
– Да нам, пожалуй, уже пора, – сказала Ирка, решительно вставая. Наташа тоже подскочила с места.
– Вот так, как только в компании кто-то трезвый, сразу ясно, кто есть американский шпион. – Андрюшенька хихикнул.
Провожали гостей у ворот, долго махали во след.
– Боже, какой матёрый человечище! – простонала Ирка, когда хозяева скрылись из виду. – Интересно, он в курсе, что его любимая тёща тоже, некоторым образом, немножко Лифшиц, в смысле не титульной нации?
– Думаю, догадывается, но она наверняка полезна ему в хозяйстве: капусту солит, убирается и детей музыкой с иностранными языками не портит. Останови, пожалуйста, тут где-нибудь. – Наташа махнула в сторону борщевика. – Писать очень хочется.
– Ну, здравствуйте! А у Коти не могла сходить?
– Не могла. В этом сральнике, прости, Господи, не могла. Боялась увидеть то, что не смогу развидеть.
– Экие мы нежные. – Ирка притормозила. Они обе вылезли из машины и присели на краю дороги.
– Котю очень жалко, – сказала Наташа, когда, сделав свои дела, они вернулись в машину.
– Отчего же это?
– Ну как же?! – У Наташи на глаза даже слёзы навернулись. – Бедняжечка. Трое детей и этот …с повреждённым мозгом.
– Ты думаешь, после первенца она ещё не поняла, с кем имеет дело? Вряд ли на него вирус так уж сильно повлиял. Вон, на саму Котю же не повлиял!
Ирка была права. Наташа задумалась и уставилась в окно на проплывающий мимо борщевик. Мы все сами кузнецы своего счастья, но определённо лучше как Наташа растить сына, стиснув зубы по маршруту дом-работа-дом и так далее, чем ежедневно слушать хрень, которую несёт такой вот Андрюшенька, пусть он хоть трижды зая.
– Я вот думаю, что у человека бардак в жилище напрямую связан с бардаком в башке.
На том и порешили.
На следующий день после обеда, когда директор укрылся в своём директорском люксе в рамках заслуженного тихого часа, Наташа отправилась в логово главного инженера с целью раздобыть телефон сантехнического персонажа, с которым так невежливо обошлась. Посмотрев на жизнь Коти с Андрюшенькой, она, разумеется, подумала, что лучше уж всю жизнь коротать одной, чем с таким вот выдающимся индивидуумом. Но ещё лучше всё же не одной. И пока магнаты с олигархами не набежали со всех сторон, грех всё-таки гавкать на единственного приличного мужчину, которому она в кои-то веки явно понравилась. Ведь если б не понравилась, стал бы он её к Верюжской подвозить или ловить, когда она себе шею чуть не сломала? Остальные-то вон и усом не повели, не кинулись спасать прекрасное, практически уже шикарное лицо. Одни ржали, другие наблюдали внимательно, а уж осудили её за последующую нервозность явно все. Неизвестно, конечно, что там у этого персонажа в голове, может, тоже красные флаги развеваются и серпы с молотами скрещиваются в едином порыве, не зря же профессия у него такая пролетарская, но выглядит он вполне себе даже очень. Не зря Ирка, увидев его, сразу о немецких сантехниках вспомнила, ну этих, которые «дас ист фантастиш», вы понимаете. Вот и Наташа уже который день о глупостях разных задумываться стала, и в этих её мечтаниях мускулистый Самсон занят отнюдь не раздиранием пасти льву и не перетаскиванием с места на место здоровенных грязнючих конструкций.
