Мне отчаянно хотелось увидеть Дина. Он облажался? Да. И это плохо. Злилась ли я на него? Конечно. До безумия. Но, оказавшись на смертном одре, не хочется тратить время на злость. Желание отомстить отправлено в окно вместе с любым негативным чувством, нацелившимся на мою душу. Стоит оказаться при смерти, как время напоминает вам, насколько оно драгоценно. А чувства обнажаются и открываются всему миру, чтобы люди могли рассмотреть и покопаться в них.
– Шарлин, – вмешался в разговор за дверью Вишес. – Рози любит Дина. И у него возникла серьезная причина, из-за чего он не смог встретить Рози в Хэмптонсе. Поверьте, она очень серьезная. По крайней мере, спросите у нее, хочет ли она его видеть.
– Хорошо, но не сейчас, – фыркнула мама, а затем, судя по звукам, хлопнула себя по бедру. – Как я уже сказала, она сейчас спит, и будь я проклята, если стану будить ее из-за этой ерунды. Ей следует отдыхать. Так что уходите. Я позвоню, когда она проснется.
– До Нью-Йорка три часа езды, мэм, – попытался возразить Дин.
– И это долгая дорога, верно, мистер Коул? Моя дочь добиралась сюда, чтобы встретиться с вам. А вы даже не потрудились показаться.
После этого последовала тишина. А спустя несколько минут двери открылись и в палату вошла мама. Я не знала, куда пропали папа и Милли, но, думаю, они по очереди присматривали за мной. Так что каждый раз, стоило мне открыть глаза, кто-то находился рядом. Поэтому отпадала любая возможность написать или позвонить Дину. Как я могла попросить оставить меня одну, если они бросили все, чтобы приехать сюда и побыть со мной?
Ощутив, как прогнулся матрас, я поняла, что мама подошла и села на кровать.
– Как ты себя чувствуешь, милая?
Я открыла рот и попыталась ответить, но слова прозвучали чуть громче шепота.
– Бывало и лучше.
Она засмеялась и, шмыгнув носом, смахнула пару слезинок. А у меня в голове возник вопрос, все ли семьи превращались в эмоциональные развалины, когда их ребенок оказывался при смерти, или только мне так «повезло»? Вишес называл меня Маленькой ЛеБлан. Дин звал Малышкой ЛеБлан, а все остальные Козявочкой Рози. И это почему-то вселило в меня веру, что у меня в запасе много времени.
– Все молятся за тебя. Я каждый день хожу в церковь неподалеку. Барон разговаривал с каким-то крутым пульмонологом из Англии. И обещал привезти его сюда, если тебе не станет лучше. Но ты поправишься, моя дорогая девочка. – Она провела рукой по моему лбу, не обращая внимания на текущие по лицу слезы. Мама больше не пыталась спрятать их или вытереть. – Ты выйдешь отсюда сама, милая. Я знаю, ты выкарабкаешься.
Она прижалась лбом к моему лбу, и я закрыла глаза, чувствуя, как теплые слезы пробиваются из-под ресниц. Мне не хотелось раскисать, особенно перед мамой, но и сил больше не осталось. Быть сильной – отстой. Именно из-за желания стать сильной и независимой я оказалась на этой койке.
Желание быть сильной, сделало меня слабой.
– Мама, – шмыгнув носом, сказала я. – Со мной все будет в порядке, правда? Мне жаль, что я не послушалась тебя насчет Тодос-Сантоса. Знаю, ты желала мне лучшего. А мне просто хотелось, чтобы вы перестали со мной нянчиться.
– Знаю, милая. Знаю. И понимаю, – повторяла она, целуя мой лоб и вновь и вновь вытирая мне слезы.
Но от меня не ускользнуло, что она так и не ответила на мой вопрос.
И это не давало мне покоя.
Дин
Я сидел на крыльце перед коттеджем в Хэмптонсе, который арендовал. Позволяя дождю хлестать по моему гребаному лицу, потому что заслужил это.
А еще, желая доказать себе, что я законченный неудачник, а не полоумный жалкий идиот, хлестал водку прямо из бутылки. Мне хотелось почувствовать то, что чувствовала она, когда провела перед закрытой дверью черт знает сколько времени.
Я это заслужил. Каждый кусок дерьма, который мне преподносила жизнь. И это честно и чертовски справедливо.
Мне не следовало опустошать три бутылки водки за последние двадцать четыре часа. Но я себя не остановил. Слышали ту ерунду, которую твердят, что если достиг дна, то увидишь свет? Это вранье. Полный бред. На самом деле, когда вы достигаете дна, то просто остаетесь там, потому что все еще чувствуете под собой твердую почву. Особенно когда весь остальной мир завис на волоске. Быть наркоманом, жизнь которого рушится перед глазами, утомительно. Но еще хуже быть любимым сыном, хитрым бизнесменом и мужчиной, который способен доставить четыре оргазма еще до того, как прикоснется к девушке.
Я понял это на собственном горьком опыте.
Правда заключалась в том, что слабость порождает еще большую слабость. И осознание того, что Рози умирает, не превратило меня в рыцаря в сияющих доспехах и не решило моих проблем с алкоголем. А стало камнем, который погрузил меня в самую пучину страданий.
Развалившись на ступеньках перед входом в коттедж с бутылкой в руках, я посмотрел на покачивающиеся от ветра деревья и рассмеялся над тем, каким жалким стал.
Уже наступил понедельник. Полдень. Остальной мир кипел от жизни. А я кипел от злости. Мне следовало придумать, как вернуть ее. Но заступничество Вишеса перед родителями Рози никак не помогло.
Я так же не отвечал на звонки родителей, которые пытались связаться со мной. И вообще единственное, что делал, – периодически ездил в больницу, требуя встречи с Рози. Но сначала меня выгнали, потому что она спала. А позже из-за того, что я оказался слишком пьян.
По крайней мере, мне было где остановиться, пока я ждал встречи с Рози. Ох, карма не единственная сука. У иронии тоже извращенное чувство юмора.
Вишес пытался проводить со мной время, но я закрылся от него. Трент волновался, но не мог оставить Луну, а Джейми злился, что мы с Вишесом не рассказывали ему, из-за чего я слетел с катушек и пропустил встречу со своей девушкой.
Зато хоть Нина перестала мне звонить – по крайней мере, это сработало, – хотя я даже не мог порадоваться этому, потому что моя биологическая мать забыла мой номер в ту же секунду, как только получила деньги.
Черт побери, засранец. Да твоя жизнь настоящий хаос.
На подъездную дорожку свернула незнакомая машина. Мне хватило одного взгляда, чтобы догадаться, кто находился внутри. Volvo. Они всегда выбирали гребаный Volvo. Скрыли от мира скелеты в шкафу за белым забором и образом идеальных детей. Даже я верил в это дерьмо. До сих пор верил.
Видимо, гребаный Вишес дал им этот адрес. Видимо, он как-то узнал его, потому что я, черт побери, точно его не давал.
Мама вышла из машины первой, но не стала раскрывать зонтик, который держала в руке, а просто пробежалась от серебристого автомобиля до крыльца, потирая руки, хотя ее тело скрывало сшитое на заказ розовое пальто.
– Милый.
Идеальный макияж, уложенные волосы. Она явно не выглядела подавленной поступком моего отца, как я. Отца, который заглушил машину, но даже не попытался выйти.
