– Я не плохой человек, – пробормотал он, словно разговаривал сам с собой.
Меня искренне беспокоило то, насколько сильно он напился, и хотя причина этого оставалась для меня загадкой, в одном я не сомневалась.
Дин не хотел, чтобы с ним возились или нянчились. Он хотел отдаться безумству.
Его демоны вышли поиграть, и сегодня вечером они выбрали меня своей жертвой. И вот я лежала у его алтаря, ожидая наказания за то, чего не совершала. Ожидая возможности разделить его боль.
И я с радостью забрала бы ее, хотя бы на одну ночь.
– Нет. Ты прекрасный человек, – пробормотала я, когда он опустился на колени и сорвал трусики с моих бедер.
Красные, жгучие царапины, напоминающие рубцы, украсили мои бедра. Дин отбросил скомканную ткань через плечо и нырнул вниз, пробуя на вкус мою киску, словно в ней хранился его источник жизни. Задевая зубами чувствительный клитор и сводя меня с ума. Он напоминал голодного зомби, пирующего моей плотью, и у меня не имелось ни единого шанса противостоять его тьме.
Дин Коул оказался совершенно не таким, каким его считали люди. Он был худшим из дьяволов. Тем, кто прячется за вежливой улыбкой, опрятной одеждой и хорошими манерами.
– Черт, Дин, – выдохнула я, теряя контроль над реальностью, своими чувствами и самой собой. – Ты убьешь меня.
– Нет, Рози. Я собираюсь спасти тебя, – прорычал он, после чего положил большие пальцы на мои половые губы и развел их в стороны до уколов восхитительной боли.
А следом погрузил в меня свой язык и начал безжалостно трахать им меня, пока я хваталась руками за край столешницы и кричала. Но я и сама не знала, о пощаде или от удовольствия.
– Боже. Мой. – Я поерзала на месте, пытаясь избавиться от охватившего меня трепета.
– Скажи мне, что я поступаю правильно, – прорычал он, сжимая мои чувствительные половые губы и медленно втягивая клитор между зубами, пока я вновь не закричала.
Восхитительная боль закружилась между ног. Мне хотелось, чтобы он повторил это, и Дин так и сделал. А затем сказал:
– Я не хочу его знать, Рози. Не хочу иметь с ним дело прямо сейчас.
О чем Дин говорил? С кем «с ним»? Маленькие работающие клеточки моего затуманенного похотью мозга жаждали знать ответы. Кто оказался настолько безумен, чтобы причинить боль этому великолепному, доброму мужчине? И что более важно, у кого имелась подобная власть?
– Ты и не должен, – мой голос дрожал так же сильно, как и ноги, пока я пыталась взобраться на столешницу и ускользнуть от дикого оргазма, который в любую секунду мог разорвать мое тело. – Ты поступаешь правильно, Дин. Что бы ни решил.
– Я ненавижу ее, – сказал он, и его язык вновь глубоко погрузился в меня.
Его губы, пальцы, зубы поглощали меня. Он говорил о другой женщине, доставляя удовольствие мне. От такого тревожные колокольчики в голове должны были зазвучать набатом, а красные сирены завыть на запредельной громкости. Но этого не произошло.
Не произошло, потому что это творил со мной Дин.
– Тогда я тоже ненавижу ее, – воскликнула я, чувствуя, как трясутся колени и немеет тело, когда горячая волна удовольствия поглотила меня.
Я взвыла, как истерзанное животное, дергая его за волосы и сжимая голову бедрами так, что ему пришлось раздвигать их своими сильными руками. Несколько секунд мне не удавалось даже пошевелиться. Поэтому я просто смотрела, как Дин расстегнул ремень и стянул штаны. А затем схватил меня за бедра и приподнял.
– Я зол. – В его зеленых глазах плясали языки пламени.
– Знаю.
– Если ты хочешь уйти – то сейчас самое время. И, если честно, думаю тебе лучше это сделать.
– Я остаюсь.
– Тебе не понравится то, что ты увидишь.
– И что же это?
– Та сторона меня, которой я не слишком горжусь.
Я сглотнула, а мои губы слегка приоткрылись.
– Я не уйду. И неважно, какую часть себя ты мне решишь показать.
– Ты не знаешь, о чем говоришь, – усмехнулся он. – Я причиню тебе боль.
– Ну и ладно. – Я прижала руку к его груди. – Именно это мне в тебе и нравится. Ты относишься ко мне как к обычному человеку, а не увядающей розе.
И эти слова все изменили. Тьма поглотила последние лучи заката, который наблюдал за нами. Битое стекло захрустело под ботинками Дина, обещая боль, а его глаза на мгновение закрылись. И вот я осталась наедине с незнакомцем. С дикарем.
В полутьме, нарушаемой лишь огнями города, Дин потянул меня на себя. Я не сопротивлялась, решив, что он поймает меня, но… он позволил мне упасть. Позволил приземлиться на трон из бесцветного стекла. Кости протестующе застонали, когда он схватил меня за руку и потащил в спальню, волоча по блестящему черно-белому полу. Исцарапанная осколками кожа с радостью приветствовала черный пушистый ковер, когда мы оказались во владениях Дина с огромной кроватью королевских размеров, которые можно увидеть только в кино. Я никогда раньше не бывала в его спальне, и у меня перехватило дыхание, когда в голове вспыхнули мысли обо всех побывавших там женщинах. О всех Кеннеди. Всех Наташах.
Всех неудобных и болезненных истинах.
Дин отпустил мою руку и слегка подтолкнул в сторону оттоманки
[11], стоявшей у стеклянной стены.
– На локти, – потребовал холодный, как металл, голос, будто принадлежавший другому человеку.
Я опустилась на колени и уперлась локтями в оттоманку, уставившись на мерцающие искусственные огни Нью-Йорка. Дин стоял позади меня, но я не видела, что он делал. Мою задницу ничего не прикрывало, но на груди все еще оставался лифчик. Мне показалось, что Дин находится где-то поблизости, но я не могла сказать наверняка. И не собиралась поворачивать голову, чтобы посмотреть. Он хотел напугать меня. Хотел, чтобы я ощутила страх. И это сработало.
– Самое смешное, – начал он, расхаживая по комнате у меня за спиной, и я вздрогнула от его прекрасного голоса. А следом раздалось несколько глотков, когда он отпил бренди. – В старших классах все звали меня Рукус и Джокер… Шут. Веселый парень. Клоун.
Но он не был ни одним из них. Теперь я понимала это, хотя в старших классах и сама купилась на эти образы. Да и как я могла не купиться? Он очень старался соответствовать этим образам.
– Но ты знаешь, кто я, Рози? – Он остановился позади меня.
Я закрыла глаза, вдыхая мужской аромат его комнаты в свои напряженные до предела легкие, чувствуя, как мое сердце разрывается в груди.
– Ты Пьеро, – прошептала я. – Грустный и одинокий клоун.
– Как всегда умная и проницательная.
