Вообще, правильно король развелся с Анной Клевской. Если его устраивала в качестве королевы такая девушка, как Екатерина Говард, ему нечего было делать рядом с настоящей принцессой, какой была Анна, – умной, скромной, полной достоинства и благородства. Для Генриха имело значение только то, что Анна была совершенно неопытной в постели и непривлекательной для него сексуально. А Екатерина – совсем наоборот. Вот это несомненное достоинство – сексуальная привлекательность – и сделало ее королевой. В остальном она не была чем-то особо примечательна, сейчас в любом банке найдется множество операционисток такого типажа. (Ни в коем случае не хочу оскорбить банковских операционисток, многие из них компетентные и деятельные сотрудники, а если среди них есть не такие, то они вполне могут считать, что похожи на королеву Англии. Впрочем, некоторые их них, видимо, и без меня так считают.)
Королю, как говорили в фильме «Обыкновенное чудо», вожжа попала под мантию, и он срочно возжелал жениться на хорошенькой, живой и непосредственной фрейлине. И женился, предварительно разведясь с четвертой женой. Он бы хоть, доставая паспорт перед началом церемонии, пролистал его и освежил в памяти дату своего рождения, не говоря уже о медицинской карте размером с хороший кирпич. Но это мы такие умные, даем рекомендации из своего XXI века. А в XVI веке такие мелочи, как тридцатилетняя разница в возрасте и плохое состояние здоровья жениха, препятствием к браку не считались. И никакая мама не стала бы хвататься за декольте, симулируя сердечный приступ, лишь бы уберечь кровиночку от брака со старым пнем, если у пня деньги и высокий статус (хотя что я про XVI век, как будто сейчас так не бывает). Так что родственники Екатерины Говард ошалели от счастья и начали предвкушать новые фантастические преференции для своей семьи.
После свадьбы Генрих прямо помолодел. Он не выпускал молодую жену из объятий даже во время официальных приемов. Что происходило в спальне, этого мы знать в подробностях, конечно, не можем (да и не хотим, правда?), но, похоже, на новую королеву отзывалось не только сердце короля, другие части тела тоже участвовали. Все придворные заметили, как их грозный и капризный повелитель приободрился и почти стал похож на нормального человека. Прямо хотел «задрав штаны, бежать за комсомолом», как сказал Сергей Есенин по совершенно другому поводу.
При этом самомнение Генриха никуда не делось. Он искренне полагал, что его жена – «роза без шипов», как он ее ласково называл, – досталась ему невинной девушкой, а ее активность в постели объясняется бешеной страстью, которую он, престарелый муж, ей внушил. «А чаво?.. Мужик я видный и на ласку заводной!..» (Л. Филатов). В общем, Екатерина казалась Генриху идеальной женой. Да, без образования, да, разговор на серьезную тему поддержать не может. Ну и что, зато какая хорошенькая, а как радуется подаркам! Король, переживающий вторую молодость, завалил супругу драгоценностями, пожаловал ей земли. Ну и родственники ее не ушли обиженными. Скоро многие, видя жадную пасть и загребущие руки Говардов, начали со слезой умиления вспоминать казненного Томаса Кромвеля.
Екатерина относилась к Генриху с уважением – на свой лад. Обаяние власти, значительность королевской персоны, грозный вид короля – все это внушало ей благоговение. Но романтической любви и страсти она, конечно, к нему не испытывала. Тем более болезни стареющего короля отступили лишь ненадолго, а быть сиделкой Екатерина не испытывала желания. Да и сам король не хотел видеть свою романтическую возлюбленную суетящейся с тазиками возле постели, где он сам лежит в очень непрезентабельном виде, стеная от боли. Генриха мучили приступы: больше всего страданий ему доставляла язва на ноге – это не считая других недомоганий, виной которым была старая травма, полученная при крайне неудачном падении с лошади. В такие моменты Генрих молодую жену до себя не допускал. Ну она и заполняла пустые часы как могла – общением.
В желающих общаться недостатка у нее не было. Как только Екатерина стала королевой, к ее порогу уверенно потянулись знакомые из прошлой жизни, в частности обитатели дома вдовствующей герцогини. Обычно так и бывает: стоит вступить в выгодный брак или устроиться на денежную должность, тут же о тебе вспоминают родственники и знакомые, которые в последние годы и думать о тебе забыли. Вон, стоят у двери с копченой рыбой в бумаге и авоськой яблок. Мы, говорят, случайно мимо проезжали, пусти переночевать. А потом им и прописку в Лондоне, и работу во дворце… Екатерина своих бывших друзей привечала – то ли по доброте душевной, то ли потому, что они ее банально шантажировали информацией о ее свободном поведении в девичестве. Среди прочих и Дерем нарисовался – не сотрешь. Смертельно соскучился по своей любви, когда узнал, на кого именно она его променяла. До этого скучал не так смертельно. И Екатерина пристроила бывшего любовника на должность своего секретаря. И очень плохо сделала, потому что язык за зубами он держать не умел и все время намекал, что с королевой его связывает ооочень тесная дружба.
К тому же Екатерина завела себе друга сердечного – это был ее давний поклонник, молодой придворный по имени Томас Калпепер (он приходился родственником Екатерине по материнской линии). Характер у нового ухажера был скверный, честолюбие огромно, и, видимо, помимо страсти, он испытывал некоторые надежды на светлое будущее под крылышком королевы. Екатерина же, похоже, искренне влюбилась и забрасывала Самохвалова Калпепера любовными письмами, одно из них даже до наших дней сохранилось. Письма прямо не указывали на свершившиеся интимные отношения, но косвенно – очень даже. Видимо, во время летней поездки на север страны королева по ночам тайно встречалась со своим любовником. Помогала ей в этом леди Рочфорд, вдова Джорджа Болейна, брата второй жены Генриха. Чего она туда влезла – непонятно. Наверное, чисто из любви к скандалам, интригам, расследованиям.
Почему влезла в эту историю Екатерина, как раз по-человечески понятно: очень хотелось большой и чистой любви. Но ей бы подумать, что Генрих – это не бабуля-герцогиня. Та могла разве что по заднице надавать за шашни с учителем музыки. Король мог надавать по шее, причем топором, причем всем участникам этого банкета. Так оно в итоге и вышло.
Сдали королеву, разумеется, персонажи из прошлого. Один малоприятный тип, Джон Ласселз, убежденный протестант, как-то отловил архиепископа Кентерберийского Кранмера и сообщил, что у него есть информация о королеве. А информация им получена от его сестры Мэри Холл, которая служила в доме герцогини и была свидетельницей любовных приключений барышни Говард, будущей королевы. Если бы брат и сестра хотели предупредить короля о том, что в данный момент происходит у него под носом, в их поступке еще можно было искать какие-то следы благородства. Но поскольку речь шла о делах минувших дней, можно заключить, что они руководствовались святым и искренним чувством – стремлением нагадить ближнему своему, который что-то слишком высоко вознесся.
Кранмер Говардов как раз не любил и понял, что наступил момент их слегка потеснить. Вряд ли он хотел смерти Екатерины, скорее аннулирования брака из-за помолвки с Деремом. Кранмер передал Генриху секретное письмо, где описал ситуацию. Король отмахнулся, посчитав новые сведения наветом завистников, но расследование велел назначить, чтобы очистить доброе имя королевы от порочащих слухов. Ну расследование и вскрыло все тайны прошлого.
