— А давайте в кафе? — предлагает Маринка. — Классный день, запечатывать себя в четырех стенах — преступление.
— Извини, но сегодня у мамы Кирилла день рождения, я сейчас домой, переодеваюсь и мы едем к нему.
— Мм, вкусная еда, винишко, а потом в комнате его, поди, закроетесь… — мурчит подруга, после чего прислоняется губами к моему уху. — Два месяца парень на голодном пайке, его там, бедного, разорвало уже, наверное.
— Дура! — отпихиваю от себя извращенку, чувствуя, как неумолимо краснею.
Да, хоть мы и встречаемся целых два месяца, но у нас еще ничего не было. И это еще один жирный плюс Кирилла — он не настаивает слишком уж навязчиво, не домогается, предоставив мне право самой решить, когда это произойдет.
Не то, чтобы я собралась зажимать невинность до самой свадьбы, но считаю, что пока еще рано. В конце концов, постель от нас никуда не убежит, успеем, а вот поторопиться и наломать тем самым дров можно запросто.
«Семь раз отмерь, один отрежь» — любимая пословица отца, и я с ним полностью солидарна. Прежде чем что-то сделать, надо все тщательно взвесить.
— Прекращай мучить бедняжку Кира, — не унимается. — Пусть и ему подарок перепадет, в день рождения мамы — символично.
— Господи, да заткнись ты уже!
— О чем это вы там шепчетесь? — улыбается Кир. Кажется, он все-таки услышал то, чего не следовало бы. Одариваю болтливую подругу тяжелым взглядом, попрекая в чрезмерной длине языка.
Ну вот, теперь Кирилл в курсе, что мы обсуждаем! А эта тема его ушей точно не касается.
Маринка хохочет, чмокает нас обоих в щеку и собирается уже убежать на автобусную остановку, как вдруг застывает, вцепившись в мою руку. На лице маска испуга смешанного с… удивлением?..
— Ты чего это? — улыбаюсь. — Привидение увидела?
— Глянь, кто у ворот стоит! — шепчет. — Направо посмотри!
Медленно оборачиваюсь и… колени наливаются свинцом — у ворот, подпирая спиной бетонную колонну, стоит Кнут.
Глава 6
Кнут! Здесь! В растянутом сером балахоне с принтом выставленного среднего пальца и разорванных на коленях черных джинсах.
Боже, что этот ненормальный здесь потерял?
Опускаю голову и, сделав вид, что не заметила его, прибавляю шаг. Как жаль, что нельзя выйти с территории универа не миновав эти несчастные ворота!
— Ну, я побегу, вон моя маршрутка. Если что — зови на помощь, — бросив настороженный взгляд на незваного гостя, Маринка быстро ретируется, и я произношу мысленную хвалу Богам, что со мной Кир. Может, этот придурок здесь и не по мою душу, конечно, но с Кириллом все-таки гораздо спокойнее.
Да и вообще, не до такой же он степени кретин, чтобы выкинуть что-нибудь днем, на глазах у десятка людей! К тому же совсем недалеко здание «ментовки». Но, видимо, до такой степени — потому что когда мы проходим мимо, Кнут смахивает с макушки капюшон и бросает ленивое:
— Слушай, мажор, погуляй пока.
Кирилл притормаживает и в недоумении округляет глаза. Затем вертит головой, словно пытаясь удостовериться, что сказанное предназначалось именно ему.
— Простите, вы это мне?
— Ну да.
— Пошли, Кир, не обращай внимания, — шепчу, крепко сжимая его локоть и думаю в этот момент только лишь об одном — поскорее бы отсюда убраться! Но напротив вырастает огромная фигура с «факом» на груди, преграждая нам путь.
— Я неясно выражаюсь?
Чумовые глаза впиваются в побледневшее лицо Кира, и мне снова становится страшно. Не меньше, чем ночью.
— Я сказал иди, подыши, мне с девчонкой надо поговорить.
Кир переводит на меня полный ужаса взгляд, губы кривятся в гримасе брезгливости.
— Маш, ты что, его знаешь?
— Конечно, нет! — вышло визгливо-истерично. — Впервые вижу!
— Тогда идем, — Кир стискивает мою руку и пытается обойти фигуру-гору, но Кнут делает то, от чего я буквально немею: резко подается вперед и пальцами левой руки хватает бедного Кирилла за подбородок, замахиваясь при этом правой. Кажется, секунда — и последует удар, но он его не бьет — плавно отпускает ладонь, дружелюбно похлопывая по обескровленной щеке.
— Иди-иди, свежий воздух полезен, смотри, какой бледный. Надолго я у тебя ее не заберу, — косит на меня ненормальные глазищи. — А хотя там видно будет.
— Кир, иди, — вклиниваюсь между ними. — Все нормально, правда. Подожди меня на парковке, я быстро.
Кирилл до смерти напуган и явно унижен, но пытается держать лицо: гордо поправляет воротник рубашки, оценивая уничижительным взглядом поехавшее чучело.
— Ты уверена, Маш? Может, полицию вызвать?
— Уверена, — подталкиваю его в грудь, уводя. И тише: — Давай не будем привлекать к себе внимание, на нас и так уже все косятся. Просто подожди меня на парковке.
— Так ты его все-таки знаешь? Но откуда?
— Нет, не знаю, но… Короче, долго объяснять. Я скоро, — клюю его в щеку и оборачиваюсь на Кнута — тот стоит с равнодушной, даже скучающей миной, и лишь в прозрачных глазах мелькает что-то похожее на проблеск интереса.
Признаюсь — поджилки трясутся, и я втайне надеюсь, что Кирилл не уйдет так далеко, останется хотя бы в зоне видимости, но он действительно уходит…
Так, спасая от раздачи его, я внезапно поставила под удар себя.
Хотя что уж — положа руку на сердце, я не столько спасала его, сколько не хотела, чтобы он случайно узнал о моем «маленьком ночном приключении».
— Идем, — опережая незваного гостя, стремлюсь поскорее скрыться от любопытных глаз.
Мне до ужаса страшно, но гораздо больше — стыдно. Стыдно, что нас увидят вместе. Да уже увидели. Дочь прокурора и главный бандюган района… Какой позор!
— Чего тебе? — торможу за углом, прячась за длинным монолитным забором родного альма-матер. Кнут стоит напротив, но я почему-то не решаюсь смотреть ему в глаза, поэтому не отрываясь буравлю «фак» на его толстовке. — Только быстрее, ладно? Меня там парень ждет.
— Этот сахарок твой парень? Я думал, подружка стрижку поменяла.
Поднимаю на него изумленно-обиженный взгляд. Говорить такое о Кире, да как у него только грязный язык повернулся!
Опрометчиво, знаю, но промолчать просто не могу!
— Кирилл — настоящий мужчина, уж точно не ровня тебе.
— Настоящий мужчина, который поджав бубенцы отпустил свою девчонку с другим, — ухмыляется. — Он по морде-то хоть дать может или маникюр боится испортить?
Ну, знаете! А вот это уже за гранью!
Неожиданно страх уходит на второй план, разум затмевает праведная злость.
Задираю горделиво подбородок, смело заглядывая в его шальные глаза.
