— Розалинда, вы в порядке? — очень мягко проговорил он.
Я не поверила ему. Вежливость, обходительность, эта видимая забота. Не был ли он такой же подделкой, как ее возлюбленная Грэйс?
В этот момент я вдруг поняла, что абсолютно не знала Александра.
— Успокойтесь, — продолжил Александр, — И слушайте меня внимательно. Сейчас будет церемония передачи силы. Она займет три часа. Я буду в комнате как свидетель того, что передача состоялась. Потом мы с Фредериком должны будем покинуть Генри, снова на час, чтобы он мог прийти в себя. Но я не уйду. Даже против правил я останусь с Генри. Нельзя допустить еще одного убийства. Поэтому снимать печать придется вам.
И он вложил мне в руку свой семейный перстень.
— Он станет ключом к печати ровно через четыре часа.
Я не произнесла ни слова. Ком застрял в горле. Тело не могло пошевелиться. Я знала, что должна была остановить Александра. Его затея была рискованна и безумна — убийца е погнушится убить и его. А если такового и не будет — нарушение правил аукциона может слишком дорого обойтись семье Магс. Но ноги мои были словно налиты свинцом, руки связаны, а рот полон воды. Александр предал любовь, и я не могла найти сил остановить его.
Возможно, он прочел что-то в моих глазах. Потому как бледен он вдруг стал, и как холодна была рука, прикоснувшаяся ко мне в этот момент.
— Прощайте, Розалинда, — тихо сказал Александр.
Фредерик вынул трубку изо рта. Встал со своего места. Кивнул Александру. И тот удалился, больше не глядя на меня. Когда его шаги затихли на верхних ступенях лестницы, я перегнулась вниз, и вся вода, наполнявшая мой рот, вылилась на пол.
Ко мне быстрыми шагами подошла Аманда.
— Держи, — протянула она мне нюхательной соли, — Тут с новичками такое часто.
Я благодарно приняла флакон. Подышала чистой морской прохладой, но на душе не отлегло.
— Как господин Арон? — спросила я Аманду.
— Ему очень плохо. Боюсь, это сердце, — ответила та, — Сэлвер отведет его наверх в его комнату.
Я кивнула.
— Поверить не могу, что наказание вместо Грэйс примет Генри, — со злобой проговорила Аманда, — Он не заслужил такого…О чем он только думал?
Мои зрачки расширились: Генри!
Демоны, Розалинда! О чем ты думала! Тебя наняли расследовать преступление! Или лучше сделаь так, чтобы преступления и вовсе не было! А ты сидишь и философствуешь тут о любви аристократов!
Я встала с места.
— Спасибо за соль, — сказала я Аманде, и направилась к выходу.
— Ты куда? — удивленно спросила та.
Я не ответила. Мне надо было работать.
Быстрыми шагами, я поднялась на третий этаж, где находились гостевые комнаты. Церемония передачи силы уже началась, и мне нельзя было терять времен даром.
Подумав это, я рассмеялась.
Нельзя терять времени…Ха-ха. Да я с самого начала только этим и занимаюсь! И все же у меня еще был шанс.
Не стучась, я дернула за ручку нужную мне дверь. Она оказалась не заперта. Легко поддавшись мне, дверь растворилась, и я увидела Грэйс Арон. Та сидела ко мне спиной, возле зеркального туалета, и выдергивала шпильки из волос.
— Входите, — мягко проговорила она.
Я и не ждала ее приглашения. Войдя внутрь, я не хотела говорить с ней, не хотела церемониться. Мне просто нужен был ответ на вопрос.
— Грэйс, — сказала я, — Зачем вы купили серебряный нож?
И, конечно же, ответом мне была тишина.
Грэйс спокойно продолжала вынимать шпильки, даже не глядя в мою сторону.
— Ответьте! — громко сказала я.
Это была не просьба. Скорее приказ. Вернее нет, это был вопль безнадежности. Я знала, что Грэйс известно что-то, чего не знают остальные, и что от этого может зависеть человеческая жизнь, но как выудить у нее эту информацию — я не предполагала.
Господин Холмс на своих курсах учил нас общаться с разными типами людей. «Гладить по шерстке» халериков, смеяться вместе с сонгвиниками, показывать свои мягкие стороны меланхоликам, всегда быть рассудительным с флегматиком… Но к Грэйс Арон ни одно из этих правил не подходило. По крайней мере, для меня, ведь я не видела в Грэйс человека. И все же я сделала последнюю попытку:
— Грэйс, — уже мягче сказала я, присаживаясь на стул рядом, — Прошу вас, ради Александра, ответьте мне.
Мой оппонент вынул последнюю шпильку из волос, и длинные серые пряди поползли по плечам, словно змеи.
— Ради Александра? — повторила Грэйс своим спокойным, тянучим голосом, — С чего это? Он ненавидит меня, а я — его.
Меня словно ударило молнией. Александр ненавидит Грэйс Арон?
Та, увидев мое лицо, засмеялась, обнажая белые зубы с щелочкой посредине.
— А вы думали, он питает ко мне нежные чувства? Пфа!!! — и Грэйс достала из шкатулки очень яркую красную помаду.
— Ради кого я точно буду молчать, так это ради Александра, — сказала она, малюя губы, — Он был любимым крестником матушки, этакий золотой мальчик. Даже перстенек ее себе прикупил на память. А я с ним никогда не ладила. Словно он с детства знал, как я закончу, — она облизала яркие губы, — Отец пригласил его погостить у нас перед моей свадьбой, и каким-то образом, Александр узнал мой секретик. О, как он стал глядеть на меня!? Вы видели этот взгляд?!
Тут Грэйс повернулась ко мне лицом, и в ее глазах читалась давно хранимая и заглушаемая ярость.
— Этот мальчишка посмел глядеть на меня, словно я — не человек. Будто он даже поверить не может, как такое существо, как я- ходит по земле! Вот как он смотрел на меня! — прошипела она.
Но тут лицо ее застыло.
Грэйс снова развернулась к зеркалу, и нала подводить черным глаза.
— Александр зашел так далеко, что умолял моего отца не заступаться за меня. Он просил его «Не делать этого»- Не брать вину перед судом на себя.
Она подвела оба глаза, и принялась расстегивать пуговички на платье. Госопдин Холмс так же учил нас не прерывать свидетелей, когда они хотят выговориться, и потому я сидела молча.
Грэйс сняла платье, и осталась в одном пенюаре — прозрачном и облегающем.
— Как я выгляжу? — спросила она.
Я с горечью посмотрела на нее: распущенные волосы по талию, яркий макияж, отсутствие приличной одежды.
— Как падшая женщина, — ответила я правду.
— Отлично! — звонко засмеялась Грэйс, — Этого я и добивалась! Видишь ли, в отличие от отца, я не вижу смысла скрывать от мира мое лицо! Пусть все знают, какая я. Лишь только аукцион кончится, я, как говорит папочка, смогу пойти «на все четыре стороны», и, о луна, как я этого жду!
