Крепкий простодушный мужичок сказал лорду Арону, что произвел некие подсчеты. Да и служака при доме, часто приходившая в деревню на рынок, говорила о неких странностях. Вот и пришел кузнец избавить «девчужку» от горя. В тот вечер он просил не о льготах в графских сборах, и не о построении школы для детишек. Кузнец просил отдать ему его новорожденного ребенка.
— Я выращу его отлично, — с улыбкой сказал он, — А в деревне всем скажу, что он от заезжей циркачки какой…
Лорд Арон сидел, не проронив ни слова. Все то, что казалось чудачествами дочери, сложилось перед его глазами в единую картину.
Когда кузнец договорил, Кендр Арон велел вызвать дочь.
Грэйс шипела как кошка, извивалась как змея, проклинала кузнеца и клялась сбросить в колодец и его. И все же она призналась. Во всем.
Лорд Арон слег. По его приказу жениху было отказано в самый последний день. Свадьба не состоялась. Кендр Арон не мог позволить свершиться такому позору. Вскоре имущество Аронов должны были продать за долги. А через неделю после всех злосчастных событий, в ом Аронов пришел королевских поверенный. Кендр и Грэйс вызывались на Тайный Королевский Суд. Истцом — был кузнец — отец младенца. Грэйс, с учетом всех ее титулов, должны были приговорить к аукциону. И тогда Кендр свершил то, что может свершить лишь отец. Он принял всю вину на себя. Сказал на суде, что это он утопил младенца, и что Грэйс боролась за сына как могла. Против обвинений кузнеца в том, что Лэди Арон признавала вину за собой, была поставлена дворянская честь Кендра Арона.
— Моя дочь лишь спасала меня, — сказал он в ответ, — Но внука утопил именно я.
И Кендр Арон получил свое наказание от королевского суда. Его послали на аукцион, приговорив к самому страшному его наказанию. Лишению магической силы. Наказанию унизительному, тяжелому и смертельному для двоих предшественников Лорда Арона. Проще говоря, лорда Арона приговорили к смертной казни.
Но сейчас все изменилось. Фредерик — королевский следователь — раскрыл дело. И когда он все рассказал, уже ничто не могло спасти прекрасную Грэйс.
Глава 20
Цена Грэйс была столь же ничтожна, как и она сама. Но как только рука Кендра Арона взметнулась вверх, как лициатор не принял его ставку.
— Прошу прощения, господин Арон. Вы пытались осуществить подмену лота, и потому вы выбываете из торгов.
Кендр осел на скамью. Его лицо было белее белого. Грудь тяжело вздымалась. Его сердце билось так, что стук его заглушал бой часов в комнате.
Я понимаю и не понимаю этого человека одновременно.
То, что свершила его дочь — дичайшее преступление. И все же она — его дочь. Больше я не могу ничего сказать.
Я слышала, как во всеобщей тишине, Сэлвер шепнул Аманде.
— Глупый старик, он мог спасти ее торгом…
Да, Кендр Арон мог. Но целью его было спасти Грэйс не только на аукционе. Ты бережешь свое дитя всегда, везде, от всего. И Кендр спасал Грэйс от молвы. Спасал от кривых взглядов. Спасал от осуждения. Он не хотел, чтобы даже королевский суд знал, какова его дочь внутри. И потому он взял все на себя. Это не глупо. Это любовь.
Аманда смачно шлепнула брата по лицу.
Курт засмеялся.
— Имей я руку, помог бы тебе, — сказал он.
Дальше воцарилась тишина.
Я посмотрела на Александра. Вот-вот, я ожидала, что его рука взметнется ввысь, спасать любимую Грэйс, но он сидел смирно. Лицо его было сосредоточено, взгляд устремлен на Кендра Арона. В глазах читалось сопереживание, но, вместе с ним было что-то еще. Что? Облегчение?
— Двадцать тысяч раз, — огласил лициатор цену Фредерика, — Двадцать тысяч два. Двад…
И вверх поднялась одинокая рука.
— Я ставлю себя, — раздался голос.
Александр вскочил с места. Его руки задрожали. Рот было открылся, чтобы произнести что-то, но Сэлвер Освальд, сидевший сегодня поблизости, с силой схватил Александра за плечи, сажая его на место.
— Сиди тихо, — прошипел он, — Еще распорядитель называется…
— Надеюсь, ставка достойна? — тихо спросил Генри Соквел, как всегда смотря мимо всех нас и на всех нас одновременно.
Такого не ожидал никто. Даже лициатор — этот спокойный, холодный эльф, дрожащий лишь своими налоговыми послаблениями, — замер с поднятой вверх рукой.
— Женщина может ошибаться, — мягко сказал Генри, вставая с места, — Кому как не мне, этого не знать. Грех Грэйс останется с нею навсегда. Разве этого не достаточно? Если хотите убить кого-то, убейте меня. Я слеп, я давно жду этого.
— Мальчик мой, успокойся, — неожиданно мягко произнес Фредерик, — Не глупи. К тому же, ты не маг.
— Это не правда, — отрезал Генри, — Я — маг. Хоть и не имею на это права, как хозяин антикварной лавки. Так что возьмите меня. Это будет наказанием королевского суда за нарушение кодекса антикварщиков.
Фредерик сделал к Генри пару шагов.
— Генри, никто не наказывает людей за то, какие они…Никто…Сядь на место.
Впервые я видела чеовеческую сторону королевского следователя. И впервые я хотела поддержать его. Но Генри сказал свое последние слово:
— Я действую по правилам аукциона, не забывайте. Моя ставка — выше чести павшей Грэйс. Лициатор, принимайте!
Эльф ожил. Досчитал до трех и произнес:
— Магическая сила Генри Соквела отходит Фредерику, как представителю королевского суда. Лот будет отдан в комнате номер четыре. Время начала свершения сделки — пятнадцать минут с этого момента.
Услышав это, Генри развернулся и удалился из залы.
Фредрик сел на свое место, тяжело вздохнул, и достал из кармана трубку.
Грэйс Арон спокойно встала и грациозно поплыла между рядами, будто с ней ничего и не произошло. Она даже не удосужилась подать руку своему отцу, все еще сидящему на скамье. Но вскоре того окружили Освальды и Курт Хьюгсон. Я слышала какие-то слова успокоения, легкое ободрение и прочую чепуху. Но присоединиться я не смогла. По плечу меня потрепал Александр.
— У нас мало времени, — сухо сказал он.
Александр встал, предложил мне свою руку. Но я не взяла ее.
— Розалинда, — настойчиво произнес он.
Я все еще сидела на своем месте.
Александр все еще протягивал мне руку, словно надеясь, что я пойду с ним. Но я не могла. Странно, что меня это волновало, и все же я не мола пойти никуда с человеком, так просто предавшим свою любовь.
Еще с утра Александр забывался, глядя на Грэйс Арон, но на аукционе он не пошевелил и пальцем, чтобы спасти ее. Да он узнал правду о ней — мы все узнали — и все же…Он ведь любил ее. Не знаю, почему меня это так волновало…
Александр, видя выражение моего лица, опустил руку и снова сел возле меня.
