А ещё солнце, которое она и в комнате чувствовала, тут никуда не пропало, хотя его и не было. Казалось, подними голову – и увидишь высокое полуденное небо с редкими пёрышками облаков у горизонта. Только вот ничего подобного! На самом деле сверху давил каменный потолок, пусть и высокий, и светлый, но на небо всё же никак не смахивающий. Но солнце всё равно припекало левую щеку и тёплый ветер дул в висок, шевеля прядки, и пятна света делали траву ярче, расчерчивая копьями тень аллеи.
Ора скинула туфли, задрала подол повыше, потрогала босой ступнёй колкую мягкость травы – всё казалось очень реальным. А когда пошла по полянке к аллее, палец угодил в какую-то незамеченную ямку, подвернулся подло и больно, так что Роен даже вскрикнула, едва не потеряв равновесие, нелепо маша руками.
Нет, на иллюзию этот до тошноты странный мир категорически отказывался походить.
Роен остановилась у парных скульптур, охраняющих вход в аллею, опёрлась ладонью о постамент, рассматривая статуи: на правой мальчик с крохотными рожками капризно надул щёки, выпятил губы, сощурился – вот-вот разревётся. На левой девочка, украшенная криво сидящим на кудряшках венком, смотрела искоса и до того лукаво, что моментально становилось понятно: шкода ещё та. Рукой мастера, вырезавшего фигуры из чуть розоватого мрамора, явно водили Шестеро, до того реальными дети казались. Даже татуировки на младенчески-пухлом торсе мальчишки были различимы, хотя приглядевшись Ора поняла: никакие это не татуировки, а всего лишь тёмные прожилки камня, просто искусно пущенные по неровностям.
– У тебя очень глупое лицо.
Хриплый низкий голос раздался за спиной так неожиданно, что Роен невольно дёрнулась в сторону, хорошенько приложившись о цоколь скульптуры коленкой.
– А у вас талант подкрадываться незаметно, – проворчала атьера, через все юбки безрезультатно пытаясь растереть ушиб. – Хотя о чём это я? Вы же охотник!
Бугай равнодушно пожал голыми плечами, явно не собираясь обсуждать очевидное.
– И что тебя так удивило? – спросил словно бы неохотно.
Ора уж совсем было собралась съязвить ещё что-нибудь по поводу его непревзойдённых хищнических талантов, но удержалась. В конце концов, раздражать демона не стоило. С него станется, этот и в настоящую клетку посадить может.
– Просто я ваш мир как-то по-другому себе представляла.
– Это как же? – усмехнулся рогатый, вежливым, даже, пожалуй, изящным жестом предлагая атьере прогуляться по аллее. – Кипящая лава и серный дым?
Теперь уж Роен плечами пожала, глянув на свои босые ноги, а потом на гравий дорожки. Демон кивнул, давая понять, что намёк до него дошёл. И дорожка мгновенно стала желтовато-розовой, укрытой мелким песком, разровненным так, что вышел замысловатый ажурный орнамент.
– Если уж совсем честно, то никак не представляла, – пробормотала Ора, стараясь не наступать на выведенный песчаный узор. Но проклятые юбки, волочащиеся следом, всё равно его смазывали. – Я и в существовании дем… кхм!.. тьеменов-то не очень верила.
– Точно, – хмыкнул рогатый, вышагивающий чуть впереди, заложив руки за спину. Валунки чудовищных мускулов мерно перекатывались в такт шагам, жутковато вздуваясь и опадая над лопатками, вдоль впадины хребта и истончающейся к пояснице гривы. Раздражающий, нервирующий запах громилы стал сильнее. От солнца, наверное. – Гораздо проще о проблеме забыть. Вдруг само собой рассосётся?
– А вы на самом деле наша проблема? – отозвалась Роен.
Сообразить, что ответить, ей удалось с трудом. Вдруг навалилось не то чтобы оцепенение, а вялая одурь, какая случается тёплым днём, да ещё после хорошего обеда. Дома Ора любила растянуться где-нибудь на солнечном припёке, подремать под разморенный плеск озера, ленивое треньканье кузнечиков, шелест кустов. Вот сейчас накатило похожее, даже пахло так же.
– Ну, если вас всё устраивает… – насмешливо ухмыльнулась демон.
– Да большинство эльдов даже и не подозревают о том, что вы есть! – Ора тряхнула головой, пытаясь прогнать сонную одурь.
– Тем хуже для них. У осторожной дичи ещё есть шанс выжить.
– Знаете что? – Роен остановилась, выпустив юбки. – У нас говорят: «Атьера слишком громко кричит о своей невинности и это подозрительно». А вы вот чересчур усердно пытаетесь убедить меня в… в нашей оленивости! Тут и возникает вопрос: кого хотите уговорить, меня или себя?
Рогатый тоже остановился, обернулся, но не совсем, а эдак глянув через плечо.
– Храбрая косуля, – прохрипел-протянул нараспев с такой издёвкой, что у Оры во рту кисло стало. – Того и гляди клыки отрастит. У-умная косуля, как баран прущаяся в ловушку. Сторожкая косуля, боящаяся подойти к зверю. Прозорливая косуля, чующая, откуда ветер дует.
– Есть, чем гордиться! – фыркнула Ора. – В ловушку вы меня заманили не ловкостью, а вашей магией.
– Это, конечно, меняет дело, – кивнул демон.
– И я вас не боюсь! Можете не стараться меня запугивать.
Рогатый постоял, помолчал, глядя на атьеру каким-то застывшим, мёртвым взглядом и шагнул, очутившись неожиданно близко – так близко, что Роен едва носом ему в голую грудь не ткнулась. Навис всей своей громадиной, кошмарными мышцами, рогами, заслонив несуществующее солнце. Никуда не торопясь, явно издеваясь, положил громадную ладонь девушке на плечо.
Видимо, всё это должно было немедленно излечить Ору от приступа мнимой храбрости. Вот только в лекарстве никакой необходимости не было, у неё от страха и так колени подрагивали мягко-студенисто.
– Хочешь убедить меня, что ты дура? Хорошая попытка, – одобрительно прогудел сверху рогатый, – Только кровь-то я чую.
Роен тоже кое-что чувствовала – его запах, ставший совсем одуряющим. Она, наконец, поняла, чем рогатый пахнет: нагретой за день травой, выкошенной рядом с озером – осокой, болиголовом, куриной слепотой, полынью. Пряный, горьковато-сладкий аромат, слишком резкий и отталкивающий, но и притягательный, от которого отделаться сложно. Гарантирующий к вечеру головную боль.
– Умная Косуля, – рокотал демон. Только вот смысл того, что он говорил, доходил до атьеры с трудом. – Но дурная. Оленёнок просто, детёныш. Хотела знать, зачем мне нужна? Надо всего лишь спросить. Я отвечу.
– На любой вопрос? – промямлила Ора, чтобы просто попытаться сообразить, на каком она свете.
Язык ворочался тяжело, будто чужой.
– Речь шла о том, зачем ты мне нужна. – Кажется, рогатый ухмыльнулся. – Но ладно, отвечу на любой.
«Зачем ты приносил цветы каждое утро?» – промелькнуло за туманной кашей, лениво побулькивающей в голове. К существующей реальности этот вопрос совсем никакого отношения не имел, да и к этому миру тоже. Собственно, вроде бы, он даже не этому мужчине предназначался.
– Зачем я тебе нужна? – выдавила Роен.
«Я тебе не нужна, – неторопливой гусеницей проползла полупрозрачная мысль, тоже совершенно лишняя, к происходящему не относящаяся. – Ты сам от меня отказался».
