— Возможно. Даже если они привезли с собой достаточно пищи, зверь должен охотиться. Лилит не позволит, чтобы ее армия застоялась или начала терять терпение.
— Значит, можно попробовать ночной набег. Не знаю. Нужно подумать. А это хаггис
[11]
, да? — Блэр сморщила нос. — Нет, это блюдо я пропускаю. — Она придвинулась поближе и понизила голос. — Ларкин говорит, что люди рассказывают друг другу, как ты поступил с парнем, который пытался убить Мойру. Стража замка и рыцари на твоей стороне.
— Вряд ли это имеет какое-то значение.
—Ты прекрасно знаешь, что имеет. Очень важно, когда элита армии не только мирится с тобой, но и уважает тебя. Сэр Киан.
Он поморщился.
— Не надо.
— А по мне так важно. А эта желеобразная штука немного твердовата. Ты не знаешь, что это такое?
Киан подождал — специально, — пока она откусила еще кусок.
—Заливное из ливера — скорее всего, свиного. Блэр поперхнулась, и Киан громко рассмеялся.
Непривычный звук, подумала Мойра. Его смех. Странный, грубоватый, но очень привлекательный. Она ошиблась, прислав ему костюм. Киан слишком сросся со своим временем — или с тем, что стало его временем, — чтобы надевать костюм ее эпохи.
Тем не менее Киан все-таки пришел, хотя она до последней минуты не была в этом уверена. Но не удостоил ее даже словом. Ни единым.
Он убивает, защищая ее, подумала Мойра, но при этом не разговаривает с ней.
Поэтому нужно выбросить его из головы — точно так же, как он выбросил ее.
Больше всего ей хотелось, чтобы этот вечер поскорее закончился. Она мечтала вытянуться в своей постели, заснуть. Содрать с себя тяжелый бархат и свободной ускользнуть — всего на одну ночь — в объятия тьмы.
Но ей приходилось демонстрировать, что она полна сил, весела и у нее отменный аппетит, хотя есть ей совершенно не хотелось. Она старалась участвовать в разговорах, хотя от усталости у нее слипались глаза.
Мойра выпила слишком много вина, и ей ко всему прочему стало жарко. А до спасительной постели нужно было терпеть еще несколько часов.
Разумеется, ей все равно приходилось улыбаться и пить каждый раз, когда рыцари подходили к ней, чтобы поднять бокал за ее здоровье. Гости сменяли друг друга с такой быстротой, что у нее закружилась голова.
Наконец, испытывая огромное облегчение, Мойра объявила о начале танцев.
Обычай требовал, чтобы королева танцевала в первом туре, и Мойра обнаружила, что от движения и музыки ей стало легче.
Разумеется, Киан не танцевал. Просто сидел за столом. Словно король, страдающий несварением желудка, подумала она, глупо злясь оттого, что хотела танцевать именно с ним. Чувствовать его руки, смотреть в его глаза.
Он сидел, окидывая взглядом толпу гостей и медленно потягивая вино. Мойра покружилась с Ларкином, поклонилась дяде, ударила в ладоши с Хойтом.
А когда снова посмотрела в сторону стола, Киан исчез.
Ему не хватало свежего воздуха — более того, ему не хватало ночи. Темное время суток оставалось его стихией. То, что скрывалось под маской человека, будет всегда жаждать ночи, стремиться к ней,
Киан поднялся наверх и вышел наружу, где царила густая тьма, а музыка из зала доносилась лишь слабым серебристым эхом. Луна была затянута облаками, огоньки звезд казались размытыми. К утру должен начаться дождь — Киан буквально чувствовал его запах.
Двор внизу освещался факелами, на стенах и у ворот была расставлена стража.
Он услышал, как один из часовых откашлялся и сплюнул, потом от внезапного порыва ветра захлопали флаги на башне. При желании Киан мог бы услышать, как копошится мышь в своем гнезде, устроенном в щели между камнями, или бумажный шорох крыльев летучей мыши, кружившей в небе.
Киан мог слышать то, что не слышали другие.
Он чувствовал запахи людей — соль на коже, густой аромат крови, струящейся по жилам. Жажда никогда не покидала его — потребность охотиться, убивать, пить кровь.
Вкус горячей, свежей крови во рту и в горле. Ее жизненная сила, которой не хватало в свиной крови из пластиковых пакетов. Горячая — он хорошо помнил первый вкус крови, — всегда горячая. Согревавшая то, что было холодным и мертвым, и на мгновение вдыхавшая жизнь — или ее тень — в этот холод и тлен.
Так приятно иногда об этом вспоминать. Приятно вспоминать то, чему он противопоставил собственную волю. Но главное — помнить, что именно крови жаждут те, против кого он сражается.
Людям не понять его. Даже Блэр, которая знает о вампирах больше других.
И все-таки они будут сражаться, будут умирать. А на их место придут другие и тоже будут сражаться и умирать. Конечно, некоторые побегут — без трусов не обходится ни одна битва. Другие же онемеют от страха и замрут на месте, ожидая смерти, словно кролики в лучах фар.
Но большинство не покинет поля боя, не спрячется, не окаменеет от ужаса. Долгие годы наблюдая за жизнью и смертью людей, Киан понял: когда отступать некуда, они бьются, словно демоны.
Если люди победят, появится огромное количество песен и легенд. Через много-много лет старики будут сидеть у камина и рассказывать внукам и правнукам о славных деньках, демонстрируя боевые шрамы.
А кто-то будет просыпаться в холодном поту, вновь и вновь переживая во сне ужас войны.
А что ждет его, если он останется в живых? Дни славы или ночные кошмары? Ни то, ни другое, потому что в нем слишком мало человеческого, и он не станет тратить время на то, что ушло навсегда.
А если верх возьмет Лилит — ну что ж, настоящую смерть можно отнести к ощущениям, которые он еще не испытывал. И это может быть интересно.
Острый слух Киана уловил звук шагов на каменных ступенях. Шаги Мойры — ее походку он знал так же хорошо, как и запах.
Киан хотел было скрыться в тени, но потом отругал себя за трусость. Она всего лишь женщина, всего лишь человек. И никем иным для него быть не может.
Когда Мойра вышла наружу, он услышал вздох, словно новоиспеченная королева сбросила с себя огромный груз. Подойдя к парапету, девушка откинула голову назад и закрыла глаза. Она вдыхала ночной воздух полной грудью.
Лицо девушки раскраснелось, но под глазами залегли тени усталости.
Из ее длинных волос служанки заплели несколько тонких косичек, украшенных золотистыми нитями, которые поблескивали в струящемся каштановом водопаде.
Киан заметил то мгновение, когда она почувствовала, что рядом кто-то есть. Плечи ее вдруг напряглись, рука скользнула в складки платья.
