После этих слов свечи, которые расставила Гленна и которые должны были олицетворять солнце, ярко вспыхнули.
— Могущественная Морриган, не покидай нас, — продолжал маг. — Мы твои слуги, твои воины.
Подняв глаза к небу, Гленна попыталась выразить словами то, что чувствовала.
И вы, и мы силой наделены,
Но мы борьбе со скверной верны.
Белую магию с черной скрестим,
Всей нашей силой вас победим.
Сила и свет
Прогонят ночь!
Наши силы, наши мольбы,
Свет, — темные чары сокруши!
Словам преданности и любви
По нашей воле ты внемли.
Дрожащей рукой она сжимала ладонь Хойта, чувствуя, как их захватывает магический вихрь. Вверху разгоралась настоящая битва. Сверкали молнии вспарывавшие черные облака, сталкивающиеся, подобно мечам. От раскатов грома дрожала земля.
— Мы отвергаем черную магию — крикнул Хойт. — Отрицаем ее. Изгоняем ее. Призываем солнце рассеять фальшивую ночь.
Над их головами бушевала битва между светом и тьмой.
К Блэр вернулось сознание, а вместе с ним и боль. Она почувствовала дуновение ветра, и ей показалось, что внизу мелькает земля.
Полет? Да, она летит. Вот, значит, что происходит после смерти? Но если она мертва, какого черта ей так больно?
Блэр попробовала пошевелиться, но тело казалось связанным. Или просто отказывалось повиноваться. С трудом повернув голову, она увидела золотистую шею дракона. «Ларкин», — мелькнуло у нее в голове, и она снова потеряла сознание.
Заметив, что Блэр шевелится, Ларкин сжал ее чуть сильнее, чтобы она почувствовала себя в безопасности. Потом повернул голову и посмотрел на девушку, но ее глаза уже снова закрылись.
Такая бледная. И такая хрупкая. А он оставил ее одну.
Эта картина будет всю жизнь стоять у него перед глазами: окровавленная Блэр с веткой дерева против трех вампиров, которые окружили ее, словно стервятники.
Опоздай он на несколько секунд, и Блэр была бы уже мертва. Потому что он оставил ее. Заботился о безопасности других, а потом еще и задержался, чтобы маленькая девочка могла погладить его крылья.
Его не было рядом с Блэр, когда наступила тьма.
Страх буквально пожирал его. Он мчался быстрее ветра, остановил трех демонов, которые подкрадывались к ней, но все равно опоздал и не смог защитить ее.
Даже когда на горизонте показался замок, страх не отступил. Ларкин видел, как во двор выскочила Мойра, потом Хойт, Гленна, отец и остальные. Но не чувствовал ничего, кроме страха.
Едва коснувшись земли, он снова превратился в человека и бережно подхватил Блэр на руки.
— Она ранена. Ранена.
— Неси ее в дом, скорее. — Догнав его, Гленна прижала пальцы к шее Блэр, нащупывая пульс. — Наверх, в ее комнату. Я подготовлю все необходимое. Мойра, останься с ней — сделаешь все, что можешь. Я быстро.
— Плохо? — Киан бросился вверх по лестнице вслед за Гленной.
— Не знаю, пульс слабый, нитевидный. Лицо… разбито.
— Укусы?
— Не видела. — Гленна распахнула дверь своей комнаты, схватила сумку с лекарствами и бросилась назад.
Ларкин положил Блэр на кровать и наблюдал, как Мойра прижимает ладони к лицу, плечам и сердцу девушки.
— Сколько она пробыла без сознания? — с порога спросила Гленна.
— Я… не знаю. Она лишилась чувств, — выдавил из себя Ларкин. — Надо было… Ее плечо, оно было вывихнуто. Надо было… Она лишилась чувств, когда я вправил его. Кажется, один раз очнулась на обратном пути, но я не уверен. Такая тьма. Меня не было рядом, когда опустились сумерки и вампиры напали на нее. Она была одна.
— Но ты принес ее. Мойра, помоги снять с нее плащ и остальную одежду. Я должна осмотреть ее раны.
Киан стянул ботинки с ног Блэр.
— Мужчины должны уйти, — сказала Мойра.
— Она не первая, кого я вижу без одежды, и не думаю, что ее это беспокоило бы. Сколько их было? — спросил Киан, повернувшись к Ларкину.
— Блэр сказала, десять. Десять и еще француженка. Когда я вернулся, осталось только трое.
— Да, они дорого поплатились. — Киан осторожно потянул брюки Блэр вниз.
Гленна приглушенно вскрикнула, увидев раны и синяки на теле девушки.
— Ребра. — Она старалась быть краткой. — Возможно, почка. Кровоподтеки. С плечом тоже плохо. Рана на бедре поверхностная. Боже, колено! Но хотя бы нет перелома. Ничего не сломано.
— Блэр… — Ларкин взял безвольно повисшую руку девушки. — Она жаловалась, что у нее двоится в глазах. Говорила, сотрясение.
— Может, уйдешь? — Голос Гленны звучал мягко. — Мы с Мойрой сами позаботимся о ней.
— Нет, даже не проси. Я ее больше не оставлю. Ей больно. Очень больно. Дай ей что-нибудь, чтобы снять боль.
— Обязательно. Обещаю, я сделаю все, что смогу. Разожги огонь. Ей нужно тепло.
Блэр слышала голоса. Она могла различить их, понимала отдельные слова, но ей хватало одних звуков, чтобы догадаться — она жива.
Боль тоже разговаривала с ней, рассказывала, как ей здорово досталось.
Потом появились запахи. Торф, Гленна и что-то цветочное. Но когда Блэр попыталась открыть глаза, ничего не вышло. Ее охватывала паника, проникая в тело крошечными капельками ядовитой кислоты.
Неужели кома? Она не хочет впадать в кому, из которой можно и не выкарабкаться. Лучше умереть, чем оказаться запертой в темноте — слышать, чувствовать, но не видеть и не говорить.
Потом что-то заскользило по ее телу, словно шелк. Нежное прикосновение к коже, проникавшее все глубже и глубже — туда, к крепко стиснутым кулакам боли.
Шелк стал горячим, он обжигал. О боже. Но это пламя заставило кулаки разжаться, и боль растеклась по телу и рассыпалась на тысячи зазубренных осколков. Глаза раскрылись навстречу ослепительному свету, от которого по телу пробежала дрожь.
— Сукин сын! — Ей казалось, что она кричит, но с губ слетел лишь едва слышный хрип.
Блэр набрала в легкие воздух, чтобы снова выругаться, но острая боль ушла, уступив место тупой, равномерной пульсации.
— Больно, я знаю. Выздоравливать больно. Ты можешь посмотреть на меня? Нет, ты лежи, но посмотри на меня.
Блэр заставила себя снова открыть глаза. В поле зрения появилась Гленна — ее лицо было совсем близко. Она осторожно приподняла голову Блэр.
— Выпей немного. Совсем чуть-чуть. Больше я тебе дать не могу из-за травмы головы. Но и это поможет.
